Кайл сделает с ним то же, что и с Марти, только еще жестче, и произнесет имя друга, когда виновник будет испускать свой последний вздох.

Сколько он так простоял – Кайл не понимал. Опустив голову, он прошел обратно в прихожую мимо серой массы родственников Ройсов, большинство из которых наверняка вспомнили о них только когда умер их сын.

Так всегда происходит, даже близкие люди порой безразличнее друг к другу, чем простой прохожий к оборванному бездомному. Все погрязают в своей собственной рутинной жизни, в своих заботах и проблемах, что до других дела уже не остается. Родственники становятся лишь поводом обсуждения и перестают ими быть, когда наступает тот же День благодарения или Рождество. Тогда и былое можно вспомнить, и о настоящем взахлеб поговорить, давясь индюшачьей ножкой. Марти как-то раз говорил Кайлу, что родственники о его семье почти не вспоминают, и его маме с папой приходится самим напоминать им о том, что они еще живы и помнят каждого по именам и в лицо.

В тот момент они все были здесь и провожали Кайла бесцветным ледяным взглядом, словно изгнанника.

На похороны он не пойдет, твердо решил Кайл, да и Джулия вряд ли стала бы настаивать. С него хватило того, что он увидел Марти в гробу, а стоять подле вырытой могилы, смотреть, как опускается в землю гроб с его другом, бросить со всеми горсть земли в могилу было выше его сил.

Кайл уже обувался, когда к нему в прихожую, словно мышка, вошла Джулия с той самой книгой, которую он заметил еще как только пришел. Миссис Ройс остановилась возле него и протянула книгу.

– Вот, это Марти оставил для тебя, – сказала Джулия.

– Он оставил для меня книгу? – с недоверием переспросил Кайл, словно мама Марти его с кем-то спутала.

– Да. Эту записную книжку я нашла вчера в его комнате, когда перебирала вещи.

Джулия открыла записную книжку на самой первой странице и показала Кайлу на выведенные рукой Марти слова:

«Любимые родители, в случае моей преждевременной кончины прошу передать следующие записи моему единственному другу Кайлу Глину. Пожалуйста, если я вам все еще дорог, воздержитесь от прочтения этих записей, они предназначены строго для Кайла, он же в дальнейшем ими и распорядится. Жаль, я не успел с вами попрощаться. Помните, я вас очень люблю. Крепко обнимаю и целую мою самую лучшую на свете маму Джулию, благодарю своего самого лучшего папу Мартина за все, чему он меня научил в этой жизни. Пожалуйста, не лейте понапрасну слезы. Ваш Марти».

И снизу:

«P.S. Дорогой Кайл, если ты сейчас это читаешь, значит мой план работает, и мы уже на шаг ближе к победе. То, что ты прочитаешь дальше, об этом я тебе никогда не рассказывал, но всячески подготавливал тебя к тому, что мне, возможно, вскоре понадобится твоя помощь. Что ж, это время пришло.

Меня уже нет в живых, но я по-прежнему с тобой. Я в этой тетрадке, она же и станет для тебя моим голосом, диктующим, что нужно делать на этом нелегком пути. Изучи досконально каждую деталь, ты должен быть во всеоружии. Я очень на тебя надеюсь, без тебя мы не победим. Марти».

– Ты что-нибудь понимаешь? – обратилась Джулия к Кайлу, когда он дочитал последнюю строчку.

Он медленно покачал головой.

– Что ж, теперь это твое, поступай как знаешь. Мой долг – исполнить последнюю волю Марти и передать его книжку тебе. Ума не приложу, что он такого затеял. Но для меня очевидно: о своей смерти он знал и готовился к ней на наших с Мартином глазах.

4

«О своей смерти он знал и готовился к ней на наших с Мартином глазах», – эти слова вывели Кайла из душевного равновесия с самим собой на весь оставшийся день. Как он ни старался, все никак не мог взять это в голову. Марти знал, что умрет. Но откуда? Неужто к нему во сне пришла Самара из фильма «Звонок» и сказала: «Ты умрешь через семь дней»?

Это форменное безумие, размышлял Кайл, пока валко брел к себе домой, где отчим наверняка еще пролеживает на диване в хмельном сне, даже не подозревая, что его пасынку довелось узнать и увидеть. Расскажет ли он ему обо всем – этим вопросом Кайл даже не задавался. Ответ всегда один – категорическое «нет». С отчимом он предпочитал вообще лишний раз не заводить разговоров, а уж тем более делиться с ним чем-то личным.

Оттепель в их отношениях наклевывалась, когда месяцем ранее отчим сделал Кайлу преждевременный подарок на день рождение в виде своего старенького «Бьюика». Однако оттепель так и не пришла, в миг вернулось все на студеные круги своя. Отчим как будто бросил Кайлу кость, лишь бы тот заливисто не тявкал под ногами, а, может, и под нажимом жены решил отдать свою машину пасынку; Кайл лично склонялся ко второму варианту.

Смерть Марти растворила его без остатка, словно сахар в горячем чае. До дома он шел непривычно долго, в нетерпении перечитывая титульную страницу книжки Марти, где он написал свои последние строки родителям и ему. Он знал про свою смерть, значит в этой книге Кайла дожидается ответ, которого он так страшится.

Внимательный читатель наверняка помнит, что совсем недавно, около месяца назад, при таких же странных обстоятельствах умер Адам Гарсен, учащийся параллельного десятого класса Марти. Формально их можно назвать одноклассниками, но из-за большого числа учеников в каждом классе, руководством школы Новой надежды было принято решение разделить каждый на две примерно равные группы.

Адам стал четвертым школьником, загадочно покинувшим этот мир после посадки деревьев в парке. Мало кто тогда думал, что на нем цепочка смертей не окончится, да и кончина его вызвала куда меньший резонанс, чем у той же Марго Кларк.

Кайл и Адам давно знали друг друга, познакомились они через общих знакомых, и с тех пор регулярно проводили вместе время на шумных гулянках, в гараже за ремонтом автомобилей и в поездках большой компанией по округу.

В отличие от Марти, Кайл сам стал свидетелем смерти своего друга – он нашел его задохнувшимся в собственной машине, после чего на долгие дни погрузился в глубокую депрессию. Тогда он лишь задумывался о связи его смерти с предыдущими тремя десятиклассниками, но всячески пытался от этого откреститься, хоть душа уже била тревогу во все колокола. Затем появился Марти и только усугубил дело, безжалостно содрав защитную корку с только что затянувшейся раны. Однако