Кроны деревьев ещё не облетели до конца, но заметно поредели, и весь широкий двор прекрасно просматривался.

На моё удивление, Приют Ордена был просто забит людьми: бесконечные служанки мели и без того чистые дорожки, нарядные господа со спутницами прогуливались вдоль сосновых аллей, из низких серых строений выбегали суетливые люди то с кипой свёртков в руках, то с целым лотком украшений, то с туго набитыми мешочками. Мелькнул даже персонагвир под мышкой низенькой леди в бордовых одеждах консульства. И все, без исключения, останавливались при виде меня и радостно улыбались. Я, отвыкшая от беспричинного радушия, даже оглянулась — не идёт ли кто следом? Само собой, за спиной никого не было. Рассеянная приветливость явно предназначалась именно мне и жутко смущала.

На пороге святилища Нарцины двое нарядных мужчин разговаривали на незнакомом языке. При моём приближении они затихли, внимательно рассматривая знак соединения. Я прикрыла ладонью паука и ускорила шаг, буквально лопатками ощущая пристальное внимание, которое въедалось в кожу, как запах амбры.

У самого поместья, по каменным стенам которого взбирался ярко-красный дикий виноград, я заметила ещё одно напоминание о Каасе — Нэнса — того самого прислужника, а, может, и владельца трактира «Фуррион». Он тоже заметил меня — растянул губы под тонкими усиками и изобразил изящный поклон. Я отвернулась. Он насмехается или шутит?

Ещё дальше обнаружился Тать. Он сидел под навесом, прямо на длинном столе, поставив сапоги на лавку, в окружении вооруженных мужчин. Никто не смел к ним приблизиться. Вокруг группы бойцов образовалось свободное пространство, заполненное лязганьем стали и мужским хохотом. С Татем я поздоровалась кивком, в ответ он стукнул кулаком по плотной куртке, и его примеру последовали все незнакомые мне наёмники. Некоторые были магами, и вместо пустого кулака сжимали у груди тиали в знаке почтения. Юну Горст тут явно знали. И ждали.

Хорошим это было знаком или плохим, решить я так и не смогла. Но привычного уже презрения во взглядах членов Ордена Крона не наблюдалось, и я немного приободрилась. Здесь я точно не была изгоем, а «сорокина дочь» внезапно превратилось из оскорбления в особый, почётный статус. Кто бы мог подумать, что от такой кардинальной перемены меня отделяли только алые ворота без опознавательных знаков.

Один из бойцов, что тренировался с мечом в стороне, улыбнулся мне так искренне, что я не сдержала ответной улыбки. Давно забытое чувство единства и значимости осторожно поскреблось в затылок, вспорхнуло бабочкой в животе и прогнало тревоги.

Я так увлеклась обменом любезностями, что не заметила, как бездвижный лакей-истукан открыл передо мной дверь в поместье. «Интересно, есть ли здесь ключник?» — мелькнула быстрая мысль. Кому он служит после смерти актрисы? Господину Демиургу?

В знакомом интерьере сегодня было светло. Резные деревянные животные на стенах лоснились в свете десятков новых свечей, пахло воском и можжевеловым духом из камина.

У мелкого мозаичного столика девушка составляла букет из сухоцветов, по очереди вставляя их в пузатую вазу. Ещё одна потягивала какой-напиток из кубка, удобно развалившись на гобеленовом стуле.

— Гостья к господину, — оповестил мой провожатый с непроницаемым лицом. — Он ожидает.

Поправив золотые нашивки на ливрее, лакей вышел. Если Орден Крона был театром, то этому мужчине явно досталась роль деревянной куклы. Кажется, он даже разговаривал, не разжимая губ — настолько застыл в своей равнодушной маске.

Леди же, в отличие от истукана, казались вполне живыми. Обе они были невероятно, потрясающе привлекательны, чем напомнили мне Элигию. На хорошеньких личиках читалась буря эмоций — от жадного интереса до горделивого превосходства. Пришлось даже справляться с возникшей неприязнью, которую эти две девушки точно не заслужили. Пока что.

— Валиса, предупреди, — велела та, что сидела за столом.

Тоненькая прислужница бросила свой мёртвый букет, присела в согласном поклоне и застучала каблучками по лестнице.

— Я думала, ты выше, — без вступления обратилась ко мне оставшаяся леди. — И гораздо… плотнее. Как дева-воительница из степей. Ну знаешь, с толстыми ногами и бугристыми мускулами. А ты оказалась ничего, миленькая.

Должно быть, слава о Юне Горст прошлась впереди меня, и посеяла образ в головах местных обитателей. Или её прогнали насильно, как капрана. Не уверена, что это меня радовало, но по крайней мере, не пришлось представляться.

— Спасибо, — посомневавшись, ответила я. — Ты тоже миленькая.

Девушка рассмеялась, глотнула вина из серебряного кубка. «Миленькая» — это я, конечно, преуменьшила. Передо мной сидела настоящая красавица с золотыми волосами, блестящими глазами и пухлыми губами. Совсем не такая, как Элигия, — моложе и нежнее. И при этом — почти раздетая. Платье на ней было, но из тончайшего прозрачного шёлка персикового цвета, сквозь который светилось загорелое стройное тело, едва прикрытое узкими полосками ткани. Я бы в таком даже спать постеснялась.

Широкое золотое ожерелье, обхватывающее хрупкую шею девушки, больше походило на ошейник, вымощенный драгоценными камнями. Я потёрла паука на своей собственной шее и неприятно поморщилась. Ладони вспотели.

— Он готов вас принять, — пискнули откуда-то сверху.

— Идём, — кивнула на лестницу златовласка. — Я тебя провожу к господину.

От меня не укрылось то, что она не добавила к господину «Демиурга», но уточнять причину я не стала. Даже название Ордена было зазорно произносить вслух, чего уж говорить о имени его создателя.

Второй этаж встретил нас длинным коридором, обставленным гораздо роскошнее, чем нижняя гостиная поместья. От каждого предмета веяло историей и богатством, картины имели персональные крохотные занавеси, мягкий свет канделябров тускло отражался в их золоченых рамах. Пейзажи и натюрморты выглядели настолько натурально, что в примении магии Нарцины при их создании не возникало никаких сомнений. Потолок был низким, но расписанным не хуже, чем в «Фуррионе», резные деревянные цветы и птицы наполовину утопали в стенах, а под ногами блестел лакированный паркет.

Шёлк невесомого платья девушки шелестел от её легких шагов, и сама она казалось частью окружающей роскоши, драгоценной статуэткой, вроде тех, что мне доводилось доставлять в дом Эрики Томсон.

Двое стражей в сером и тихая прислужница ждали у низкой двери. Мне вдруг подумалось, что оставаться неизвестной легендой при такой повышенной почтительности непросто. Любой случайно забредший со двора человек заподозрил бы присутствие значительной персоны, и наверняка заинтересовался бы её личностью. Другое дело, что за подобными случайностями здесь могли тщательно следить. Не зря же у входа сидел Тать с бойцами, а в самом поместье — живые куклы в драгоценностях. Может, это только способствовало укреплению легенды, а не её разоблачению.

Тихий скрип двери резанул уши не хуже ломающихся костей икша. Ноги вдруг стали непослушными и мягкими, как застывший студень. Я даже пошатнулась, шагая через порог, но быстро заставила себя успокоиться и усилием воли придала походке твёрдости. Сапоги сразу же утонули в мягком ворсе ковра, и я сощурилась, прикрывая глаза.