Каждый из предложенных ответов может показаться вам уместным, и в определенных обстоятельствах все они действительно могут подойти. Однако есть только один безусловно правильный ответ: в обоих случаях первый. Порой и впрямь не помешает научить ребенка не обращать внимания на мелкие шишки и ссадины, но с детьми, которым и без того приходится несладко, история совсем другая. Они хуже умеют управлять эмоциями. И в этом им должны помочь родители, дав понять, что они заметили проблему и готовы утешить. Дети могут нуждаться в таком успокоении снова и снова. Потребуется какое-то время, но в конечном итоге дети непременно научатся адекватно реагировать на трудности. А когда подрастут, с большей вероятностью станут обращаться к родителям со своими бедами.

Дозье разработала программу, чтобы научить чуткости и отзывчивости родителей, чьи дети относятся к категории уязвимых. В одну из групп, с которыми Мэри работала, входили американцы, усыновившие ребенка из другой страны. Эти люди прекрасно знали, как нужно воспитывать детей, они были готовы заботиться о приемных детях и уделять им максимум внимания. Вместе с тем многие из усыновленных детей выросли в приютах и интернатах, что означало высокую вероятность наличия поврежденных теломер и неумения регулировать эмоции – в общем, полного набора проблем, сопутствующих тяжелому детству. В ходе этой программы родителей учили идти на поводу у детей. Например, когда ребенок начинает стучать ложкой, у родителей может появиться соблазн сказать: «Ложкой едят, а не играют» или «Давай посчитаем, сколько раз ты ударишь по миске». Но такая реакция соответствует нуждам родителей, а не ребенка. Дозье полагает, что вместо этого родители должны присоединиться к игре ребенка или прокомментировать то, чем он занимается: «Ты гремишь ложкой и миской!» Подобное взаимодействие эффективно помогает детям из группы риска научиться регулировать свои эмоции.

От родителей требовалось лишь немного скорректировать подход к воспитанию, но результат был грандиозным.

Психолог обучила этой технике и группу родителей, которые были замечены в пренебрежительном отношении к детям, из-за чего состояли на учете в социальной службе. До того как родители начали участвовать в программе, кортизол в организме их детей вел себя так, словно те испытывают хронический стресс. Но когда родители прошли непродолжительный курс обучения, физиологическая реакция на стресс у детей начала приходить в норму. Теперь уровень кортизола в их организме повышался по утрам (признак того, что они готовы начать новый день), постепенно снижаясь в течение дня, как и должно происходить. Причем этот эффект носил не временный характер – он сохранился на протяжении многих лет {26}.

Была ли Роза трудным ребенком? Ее родители улыбаются в ответ на этот вопрос. «У Розы колики длились три года», – говорят они, посмеиваясь над преувеличением, но это лишь отчасти шутка. Так называемые колики, при которых ребенок плачет более трех часов в день по три раза в неделю и чаще, обычно начинаются недели через две после родов и, как правило, достигают пика через полтора месяца. У Розы были еще те колики. Будучи совсем крошечной, она исправно сосала грудь, потом немного спала, даря родителям пять минут драгоценного спокойствия… а затем принималась рыдать. Вопреки своему имени Роза не была спокойным цветком. Ее родители, отчаянно стремившиеся успокоить плачущую малышку, гуляли с ней на улице, но тем самым лишь привлекали внимание старушек, которые подбегали и тут же начинали верещать: «С вашим ребенком явно что-то не в порядке! Здоровые дети так не плачут!»

Вот только с Розой все было в порядке. Ей регулярно меняли подгузник, ее кормили и окружали любовью и заботой. Она часто плакала, и ее очень трудно было успокоить или уложить спать – вот почему родители шутят, что колики длились годами. Ей мешал любой шум, даже почти незаметный, как, например, жужжание холодильника. Когда малознакомый человек брал малышку на руки, она начинала визжать и вырываться. Когда Роза подросла, она не могла носить одежду с этикетками: те вызывали у нее зуд. Когда родители захотели заказать семейное фото, девочка спрятала глаза от яркого света. Любые изменения в привычном распорядке провоцировали у нее стрессовую реакцию.

Может, Роза стала слишком чувствительной из-за того, что родители ее так воспитали? Неужели они ее избаловали? Следовало ли преподать ей урок и, скажем, настоять на том, чтобы Роза носила ту одежду, которую ей дают? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно затронуть тему темперамента. Темперамент – набор личностных качеств, с которыми мы рождаемся, – напоминает глубокий бетонный фундамент здания. Он может обеспечивать нам надежную опору, а может способствовать встряскам, особенно во время «землетрясений». Мы можем хорошенько узнать свой темперамент и научиться с ним жить, но нам не под силу изменить фундамент, на котором строится наш характер. Темперамент заложен в нас природой.

Одна из характеристик темперамента – восприимчивость человека к стрессу. Некоторые дети рождаются более чувствительными, более ранимыми. Они острее реагируют на яркий свет, шум и физические раздражители. Любая перемена вызывает у них стресс: например, когда после выходных нужно идти в детский сад или школу (так называемый эффект понедельника) или когда семья остается переночевать в гостях у дедушки с бабушкой. Даже незначительные изменения в обстановке, которых другие дети и вовсе не заметили бы, вызывают у них усиленную реакцию. Одни из таких детей могут проявлять злобу или агрессию, другие же не дают чувствам волю, они кажутся тихими и замкнутыми. У детей, которые привыкли подавлять эмоции, теломеры обычно короче, чем у сверстников {27}. Однако и у неуравновешенных детей с серьезными расстройствами поведения: синдромом дефицита внимания и гиперактивности или оппозиционным вызывающим расстройством – теломеры тоже, как правило, более короткие {28}.

Педиатр Том Бойс, специализирующийся на проблемах детского развития, вместе с коллегами понаблюдал за группой детсадовцев, которым вскоре предстояло пойти в школу: эта перемена в жизни может даваться весьма нелегко восприимчивым к стрессу детям. Он подсоединил к детям датчики и измерил их психологическую реакцию на безобидные, но вызывающие некоторый стресс ситуации. Например, детям показывали отрывки из фильмов ужасов или капали на язык лимонным соком. А кроме того (ну как же без этого), их просили выполнить одно из заданий, связанных с запоминанием информации. Большинство детей продемонстрировали незначительную реакцию на стресс, но у нескольких она оказалась запредельно мощной – как на гормональном уровне, так и на уровне автономной (вегетативной) нервной системы. Реакция была столь сильной, словно их тело и мозг верили, что вокруг пожар. Как и следовало ожидать, чем сильнее дети реагировали на стресс, тем короче были их теломеры {29}.

Ситуация выглядит довольно прискорбной. Такое впечатление, будто дети, рожденные с повышенной восприимчивостью к стрессу, вытащили короткую соломинку – или, если точнее, короткую теломеру. На самом же деле Бойс и его коллеги доказали, что при определенных внешних условиях люди с повышенной чувствительностью к стрессу способны процветать – порой даже в большей степени, чем их менее чувствительные сверстники.