– Убийц? – Староста удивлённо и даже непонимающе на меня посмотрел. – Так ведь не было убийц, это я Вам вполне официально заявляю!

– Убийства были, а убийц не было! – проговорила я вполголоса, с каким-то даже интересом разглядывая жалкую и съёжившуюся, словно в ожидании удара, фигурку этой пародии на старосту. – И это нормально, как считаешь?

Староста под пристальным моим взглядом съёжился ещё более, хоть более, казалось, уже невозможно.

– Не понимаю, о чём Вы, Повелительница! – испуганно забормотал он. – Была вспышка народного гнева… обманным путём, разумеется, вызванная, – тут же поправился староста. – Но ведь это нельзя считать простыми убийствами, согласитесь…

– Ну, разумеется! – я откинулась в кресле и даже глаза закрыла, чтобы хоть некоторое время не лицезреть это ничтожество. – Как и утренний разгром всех питейных заведений нельзя считать простым грабежом! Гнев народа, и всё такое прочее…

– А вот с разгромами этими мы уже разбираемся! – оживился староста. – Нельзя же вот так, безнаказанно, расхищать чужую собственность!

Тут мне невольно вспомнилось, что старший брат старосты тоже владеет трактиром, и притом, весьма преуспевающим.

Вернее, трактир этот являлся весьма преуспевающим аж до сегодняшнего утра…

– Ладно, ступай! – устало проговорила я, а когда староста, неловко мне поклонившись, направился, было, в сторону двери, бросила ему вслед: – Убивать безнаказанно можно, а вот расхищать чужую собственность нельзя! Нормальная логика, как считаешь?

Вздрогнув, староста задержался у самого выхода, потом вновь оборотился.

– Так что насчёт указаний, Повелительница? – жалобно произнёс он. – Вы так и не соизволили их высказать!

– И не соизволю! – Не в силах более сдерживаться, я вторично грохнула кулаком по столу. – Вон пошёл, мразь!

Старосту как ветром сдула, и тотчас же, словно на смену ему, в дверь, не вошёл даже, а испуганно втиснулся боком начальник охраны. И сразу же, у входа, бросился на колени.

– Простите, Повелительница!

– Встань! – устало проговорила я и, когда начальник охраны вновь вскочил на ноги, добавила: – В общем, так! В никакой вашей охране я более не нуждаюсь, так что задействуй всю свою бестолочь для обеспечения порядка внутри самой резервации… поселения, я имела в виду! И кстати, почему сегодня утром вы не пытались даже остановить беспорядки?

– Так ведь… – Начальник охраны беспомощно развёл руками. – Так ведь, это…

– Ладно, ступай! – Я тоже почти беспомощно махнула рукой. – И всех охранников в поселение!

– Слушаюсь, Повелительница! – облегчённо вздохнул начальник охраны, всё так же, бочком, покидая зал заседаний.

Это было до обеда, а потом я наведалась в медпункт к Анжеле (обслуживающий персонал, впрочем, там так и не появился). Вновь некоторое время тщетно пыталась втолковать безутешно рыдающей дурочке, что я на неё ни капельки не сержусь, но так в этом и не преуспела. Впрочем, покидая медпункт, я была за Анжелу совершенно спокойна, не и потому даже, что состояние её за эти несколько часов значительно улучшилось. Просто рядом с Анжелой беспрестанно находился Пьер, он и во время моего там присутствия никуда не девался. Сидел рядом со своей возлюбленной и осторожно держал её за руку. И что-то постоянно нашептывал ей, успокоительное что-то.

После посещения медпункта я провела (не в зале заседаний, а в более тесном моём кабинете на втором этаже) небольшое совещание с участием Алана, Густава и, разумеется, Лики. Впрочем, назвать полноценным совещанием унылые наши посиделки можно было с огромной лишь натяжкой: мы больше молчали, нежели обменивались мнениями, но, ни к чему конкретному так и не пришли. В смысле, что же нам делать дальше и возможно ли вообще предотвращение надвигающейся крысиной агрессии. Ежели таковая всё же состоится, разумеется…

Густав высказывался на эту тему резче и откровение нас всех (потому, наверное, что с погибшим Николасом они, как я поняла, закадычными приятелями были). В общем, говорил Густав, нужно нам всем срочно убираться отсюда и направляться к реке. Нашествие крыс, если таковое всё же произойдёт, остановить мы не в силах, а погибать за кровожадную эту сволочь – это он так о жителях моего поселения отозвался – ему совершенно не хочется. Не стоят они того!

А, после того, как Густав замолчал, слова взяла Лика. Даже не взяла, а просто вскочила с места и закричала прямо в лицо Густаву, что среди этой, так называемой, кровожадной сволочи, проживает и её семья: отец, мать и трое младших братишек! И если им суждено погибнуть, то и она желает разделить с родными эту трагическую участь, а Густав пускай катится ко всем чертям и трусливо ожидает там, у реки, долбанного своего парохода!

Высказав (а вернее, выкрикнув) всё это, Лика не села на прежнее место (рядом с Густавом), а демонстративно выбрала для себя место наиболее от него удалённое. А растерявшийся Густав принялся как-то неловко оправдываться: что она его, мол, не так поняла, и что семью Лики мы тоже можем с собой захватить… и вообще, всех желающих…

А я, не вслушиваясь в это его оправдательное бормотание, молча и с каким-то удивлением даже смотрела на подругу. Так, словно впервые её увидела.

Лика изменилась за эти последние дни. И здорово изменилась.

Вспомнилось, как неприятно поразило меня то, что при известии о гибели Квентина, она даже слезинки не проронила, хотя бы для вида. Но именно с того самого дня Лика прекратила ежедневное бритьё головы и теперь голову моей подруги покрывала густая поросль из чёрных как смоль, вьющихся волос. И волосы эти тоже разительно изменили её внешность, не знаю даже, в какую именно сторону.

Но Густав, кажется, был от новой внешности девушки, что называется, без ума. И очень боялся потерять Лику, тем более, после этих своих неосторожно брошенных слов.

Потом заговорил Алан. Спокойно, взвешенно и отлично при этом осознавая, что никакого, более-менее приемлемого для все решения мы принять сейчас просто не в состоянии. И вопрос состоит не в том, бежать ли нам срочно к реке или тут, на месте, ожидать неминуемой гибели. Вопрос именно в том состоит, в состоянии ли мы остановить предполагаемое крысиное нашествие либо сие, вообще, не в наших силах.

В общем, говорил он долго, спокойно, но ничего нового (и, главное, обнадёживающего) от Алана я так и не услышала.

И потому даже обрадовалась, когда прямо под окнами резиденции загрохотала карета, а потом там же остановилась. И я тут же подумала, что, возможно, господа сенаторы опомнились и прислали наконец-таки ко мне нового своего представителя.

Но когда я вышла на балкон, то с некоторым разочарованием даже рассмотрела внизу карету старосты центрального поселения. Неофициальной «столицы» нашей, так