– Ты чего сегодня такой надутый, ангелок? – в своей манере поинтересовалась Тоня, когда они кружили по центру города. Ей нужно было, как выразилась Шаталова, «заняться самой приятной терапией на свете – растратой чужих денег».

– Да так. – Стальные глаза продолжили сверлить левый висок Дани. – Дурацкие экзамены. Не обращай внимания.

– Экзамены? – растягивая, словно пробуя деликатес из детства, повторила Тоня. – Мы раньше сдавали кучу экзаменов. А вы с этим ЕГЭ теперь мучаетесь, да? Так это ж просто: все ответы даны, только выбери один менее нелепый вариант.

– Да? Ты так думаешь? – немного оскорбился парень.

– А что, нет? – засомневалась Шаталова, прикуривая очередную сигарету. Курила она много, но Даню это почему-то не раздражало, хотя сам он не был в восторге от запаха табака. – Гораздо проще, чем устно сдать одиннадцать предметов, не находишь?

Тогда-то Даня впервые заговорил не о политике, экономике и прочей ерунде, а своем личном, наболевшем. И понял, что Тоня не просто внимательно слушает его, но и искренне пытается понять. Неимоверно приятное чувство. Даня был на четверть века младше Шаталовой, но общение с ней отличалось от пустой болтовни с другими взрослыми. С ней парень почувствовал себя полноправным участником разговора, а не просто кивающим в ответ на замечания подростком. Умение воспринимать всерьез даже самые нелепые его предположения – вот что делало Антонину настоящим сокровищем, даже без таинственных прикосновений и поцелуев украдкой.

О своей жизни Шаталова, однако, распространяться не очень-то любила. Мелочи, вроде «вчера я посмотрела один фильм, вполне ничего» или «эту машину мне подарил бывший» за откровения не считались. Это немного уязвляло Данино самолюбие. И все же он понимал: не рассказывает, значит, не считает нужным. Его учили не лезть в чужую душу без особой необходимости, а таковой пока не было. Их отношения с Тоней были почти идеальны, в них не наблюдалось никаких перекосов, возможно как раз благодаря его сдержанности и ее загадочности.

Вечерний звонок застал Даню за написанием очередного ответа папиным покупателям. Вместо привычной трели от «депишей» сотовый разразился стандартным пиликаньем, условный сигнал для парня, что звонит она – Тоня. Он невольно улыбнулся, и хоть руки чесались немедленно схватить телефон, немного подождал. Один звонок, два, три, на четвертом Рябин все-таки ответил немного недовольным голосом:

– Привет, чего ты хотела?

– Не хочешь развлечься? – вместо приветствия жизнерадостно выдала женщина.

– Я сейчас занят. Что ты опять задумала? – все же начал сдавать Даниил позиции.

– Клуб «Сюзанна», – в трубке раздались характерные звуки, будто кто-то быстро-быстро сглатывал. Тоня что-то пила. – Знаешь такой?

– Да… хочешь туда? Я вообще-то не люблю такого рода тусовки.

– Не любил, ангелок, не любил – в прошедшем времени. – Даже не видя ее, Даня отчетливо представлял, как Шаталова сейчас озорно и ярко улыбается. – Ну, так что, через час освободишься?

– Постараюсь, – не стал обещать невозможного юноша.

Она повесила трубку. Не прощаясь и не говоря лишних слов. Знала, через час Даня сядет в ее «Хонду», и они покатят туда, куда Тоня захочет. Все-таки даже в их идеальных отношениях были некоторые недостатки, с которыми Рябин готов был мириться. Пока готов.

Машина припарковалась метров за пятьдесят от входа в клуб. Двигатель замолк, и наступила тишина, разбавленная буханьем битов, доносившимся всякий раз, когда открывалась входная дверь в «Сюзанну». Тоня не стала немедленно выпрыгивать из салона, на пару минут задержалась. Даня давно приметил за ней эту особенность. Всякий раз Шаталова замирала, прежде чем куда-то войти или откуда-то выйти, как прыгун в воду, который набирается храбрости перед тем, как совершить свой кульбит.

Даня всего дважды бывал в клубах. Первый раз еще с пацанами из предыдущей школы. Пробыл там всего около получаса, оглох, и никаких положительных эмоций так и не получил. Второй раз в клуб Рябина затащила Кристи. Пока она дергалась под мелькающим светом, Даня наблюдал за окружавшими ее такими же оголтелыми подростками. Пока одни топали, выламывались, будто куклы на шарнирах, другие едва-едва шевелили конечностями или вовсе принимали нелепые позы. Все это напоминало собрание свихнувшихся мимов, а не танцы, так что Рябин очень скоро смотался из клуба, подло оставив Кристи в компании каких-то ребят. Подружка еще месяц на него за это дулась, но вскоре, как и следовало ожидать, оттаяла. Только вот во всякие злачные места больше не приглашала.

Но то было почти два года назад. А сейчас рядом с Даней по лестнице поднималась Антонина, что делало ночной клуб намного привлекательнее в его глазах. Перед «Сюзанной» не толпились малолетние шалопаи, никто не канючил: «Дяденька, ну пустите, мне уже исполнилось шестнадцать!» Посетители чинно, по двое-трое, поднимались по каменным ступеням и без лишних слов скользили внутрь. У самого входа их тормознул охранник – стандартный мордоворот, размером метр девяносто на полтора в дорогом костюме и попросил предъявить пропуск, почему-то косясь при этом на Даню.

– Фима, не дури, – осклабилась в ответ Шаталова, кладя свою ухоженную ладошку охраннику на плечо.

– Антонина Яковлевна, таковые порядки, – даже не дернулся тот. – Я не имею право пускать в клуб лица моложе…

– Ему через два месяца стукнет восемнадцать, – быстрое движение головы в сторону Даниила. – Под мою полную ответственность.

– Хорошо, – кивнул, немного подумав, мордоворот.

– Фима, ты душка. – Как по волшебству появившаяся в руках Тони купюра нырнула в нагрудный кармашек черного пиджака. – Шефу давно надо подумать о твоем повышении.

Шаталова с Даней вступили в просторное помещение, где к ним немедленно рванул средних лет мужичонка. Тоня привычно скинула с себя пальто, Рябин несколько заколебавшись, стянул куртку. Номерков тут не выдавали, но как заверила женщина, «никуда твоя драгоценная одежа не денется».

– Местные работники обязаны знать клиентов не только по именам, но и по номерам банковских счетов, – подмигнула она проходившей мимо с подносом официантке. – Правда, дорогуша?

– А? Антонина Яковлевна, вы давно у нас не появлялись, – тут же выдала в ответ девушка.

– Что я тебе говорила? – шепотом обратились Тоня к своему спутнику.

Впрочем, подобные предосторожности были излишни: в усилившемся по мере их продвижения к главному залу шуме уже невозможно было что-либо расслышать, если не прислушиваться специально. Даня поморщился. Это напомнило ему времена, когда он еще не был «мажором» и «богатеньким придурком», а болтался на самом дне социального бассейна. Конечно, Тоня состоятельная дама, но почему-то от нее Даня не ожидал такого мелкого позерства. Словно уловив его настроение, женщина легонько пихнула школьника в бок:

– Эй, расслабься! Тут вполне приличная публика.

Насчет публики Даня пока не был уверен, а вот обстановка ему понравилась. Никаких золоченных поручней, кричащих о своей дороговизне кожаных обивок и фонтанчиков, в которых вместо воды течет коньяк тридцатилетней выдержки. Почему-то именно так подростку представлялась «Сюзанна», пока он не увидел, что правда далека от его шаблонных догадок. Несколько столиков, пара широких диванчиков, на другой стороне от барной стойки закрытые кабинки для любителей уединенных бесед. Но никаких россыпей из кристаллов Сваровски или статуй из каррарского мрамора. Дерево, замша, обычные плиточные полы.