– Марк, тебе нужно выйти к ним, – сказала я.

Он послушно встал, открыл замок и высунул голову за дверь.

– Какого хрена у вас тут происходит? Организаторы в бешенстве. Вас нет уже двадцать минут! – истерично кричала Шона. – Нам светит огромная неустойка. Скандал! Вы хоть понимаете, какой масштаб принимают последствия ваших поступков?

– Конечно, Шона, – послышался голос Марка, – последствия обязательно будут. Мы сейчас выйдем. Иди к сцене, мы догоним.

– Но…

– Шона, успокойся. Мы догоним, дай нам минуту, – Марк закрыл за собой дверь и взглянул Крису в глаза.

– Поспешите, – сказала я, глядя на них с Крисом по очереди.

– Но как же…

– Просто идите. Это ваша судьба. И Джен хотела бы этого, я знаю. Это придало бы хоть какой-то смысл ее смерти.

Крис поднялся на ноги и в нерешительности взглянул на Марка. Господи, они такие дети, подумала я, глядя, как заблестели глаза у обоих.

– Вероника, – Крис взял меня за запястье, – я не могу оставить тебя здесь. У него начнется агония, его начнет выворачивать наизнанку. Передоз – это жуткое зрелище, поверь. Уходи. Останусь я.

– Нет, – ответила я очень твердо. – Если сейчас на эту сцену кто-нибудь не выйдет, нам всем конец. Поэтому я останусь тут. Я хочу, чтобы ты сыграл. Джен хочет этого, Крис, – я крепко сжала его ладонь.

Они с Марком переглянулись. Крис поцеловал меня, а потом скинул жилетку охраны, и оба вышли за дверь.

Я осталась наедине с Хьюго. Надо заклеить ему рот и сделать музыку погромче, подумала я тогда.

Вопреки словам Криса, ничего жуткого не случилось. Я не заметила никакой особой агонии. Хью просто лежал и стонал, будто ему снился кошмар. В какой-то момент мне показалось, что он приходит в себя, и я села на него сверху. Я не могла оторвать взгляда от его безупречного лица. Его кожа стала очень горячей, на щеках выступили пятна румянца, пульс зашкаливал. Я наблюдала, как лихорадочно сгибаются и разгибаются его длинные тонкие пальцы, как под сомкнутыми веками мечутся глазные яблоки. Потом он резко открыл глаза и хотел вскочить, но получилось только слегка приподнять голову. Его огромные темные глаза смотрели прямо на меня, но он не мог ничего сказать, потому что рот был залеплен скотчем.

Наверное, не следовало смотреть ему в глаза в тот момент. Но я все равно смотрела. Он был прекрасен и беспомощен, как сломанная кукла. Потом он застонал, дернулся, и я почувствовала, как напряглась каждая мышца его тела. А потом его глаза закатились, в уголках губ выступила желтоватая пена; он затих, обмяк и больше уже не шевелился. Ну вот и все.

Я встала и прошлась по комнате. Немного прибрала, уничтожила улики – не зря же я три месяца провела за просмотром криминальных документалок – и уложила Хьюго в позе, которая будет хорошо смотреться на черно-белых фотографиях. Потом накинула брошенную жилетку охраны с бейджем Криса и выскользнула прочь.

Status: ошибка при отправке сообщения

Я смешалась с толпой. Мне нестерпимо хотелось увидеть их, хотя бы издалека, одним глазком, но обязательно вместе. Мне нужно было знать, ради чего все это.

Сцена мигала и переливалась, я слышала их голоса. Издалека они казались всего лишь двумя крошечными черными фигурками на фоне красного бархатного задника – одна у микрофонной стойки в самом центре и одна слева, с гитарой в руках. Сессионный барабанщик отстукивал звонкий бит. Я постаралась подобраться поближе. Каждый раз, когда на огромных экранах по краям сцены появлялось лицо Криса, люди в толпе спрашивали друг друга, кто этот человек на сцене. Наконец песня закончилась, и в наступившей тишине раздался голос Марка.

– Как дела, Гластонбери? – произнес он, приложив руку к глазам и оглядывая толпу.

Наверное, кто-то в первых рядах выкрикнул вопрос, и Марк поспешил ответить:

– Хью не выйдет, нет, я же сказал. Он принял решение покинуть нас и заняться сольным проектом. А с нами сегодня…

Кто-то в толпе начал свистеть. Свист подхватила еще пара сотен человек. Но это не остановило Марка, и он продолжил:

– С нами Кристофер МакКоннелл, единственный, кто достоин быть здесь сегодня, на этой легендарной сцене в этом легендарном месте, – он повернулся к Крису.

На экране показались профили обоих. Глаза их были обращены друг к другу.

– Раз, два, раз-два-три, – Марк ударил пальцами по струнам, и барабанщик подхватил бит.

Через пару секунд, перекрывая свист и недовольство толпы, полилась вокальная партия Криса. Да как могли все эти люди не хотеть его слушать или смотреть на него? Идиоты. Он был невероятно прекрасен в своей черной футболке, с подбитым глазом. Выражение его лица было сосредоточенным и просветленным одновременно. Он закусывал губу, совсем как тогда ночью в его комнате.

Звучала одна из тех старых песен, что были на твоем айподе, – невыпущенный материал, как объяснил мне Стю, – и мне был знаком каждый аккорд. Публика стояла неподвижно, ни одной поднятой вверх руки, сколько хватало глаз. Только море удивленных лиц. Я смотрела на большой экран. Марк и Крис глядели друг на друга не отрываясь, как будто не было никакой толпы, как будто они снова находились в гостиной дома с красной дверью: недовольные соседи уже вызвали копов, и вечеринка вот-вот закончится. Но им было все равно. В тот момент я наконец поняла, что имел в виду Бен, когда говорил, что эта история не о тебе. Она и не обо мне. Эта история о них. Все было ради них, Джен. Ты звала меня, ты разбросала хлебные крошки и привела меня сюда сегодня вечером для того, чтобы это стало возможным. Крис и Марк.

– Мы сыграем еще одну и уйдем, я обещаю, – сказал Марк, и толпа разразилась одобрительными воплями. – Девушка, которая написала эту песню, сегодня здесь. Она с нами каждый вечер. Мы посвящаем ее тебе, Джен. Сегодня в первый раз ее споет для тебя тот, для которого она написана.

Крис поправил ремень гитары. Заиграли первые аккорды «Smokers Die Younger», и он начал петь, слегка перевирая слова. Выступление на Другой сцене давно закончилось, и голос МакКоннелла заполнил собой всю долину, густой и влажный, словно ночной туман. Я почувствовала, как вдохнула его, и он занял все пространство внутри моей черепной коробки, не оставив места ни сомнениям, ни мыслям. Марк откинул волосы назад и сделал несколько шагов к вокалисту, не сводя с него глаз. Крис опустил веки и вытянулся в струну, казалось, он левитирует. Толпа невольно начала подпевать, замерцали фотовспышки.

Потом Марк подошел к Крису почти вплотную, и тот приподнял веки и посмотрел ему прямо в глаза. Их лица оказались совсем близко друг к другу, щека к щеке. Марк начал подпевать, очень тихо, не сводя глаз с вокалиста. Джен, это было по-настоящему прекрасно. Губы Криса дотрагивались до микрофона. Марк что-то шепнул ему на ухо во время проигрыша, и Крис улыбнулся во весь рот, как ребенок. Потом они оба закрыли глаза и позволили песне струиться, обвиваясь вокруг них, как хвост кометы. У меня из глаз покатились слезы, и я зажмурилась, отдавшись целиком пульсирующей волне. Гитарное соло прервал восторженный рев толпы. Так и должно быть, подумала я и открыла глаза.