Море приняло тело дракона, вышибло своей массой дух, спеленало крылья. Он не сопротивлялся и даже был бы рад вовсе не всплывать на поверхность, но, открыв глаза, увидел через толщу воды свой остров, в который вложил столько сил и души.

«На кого я его брошу? Похерят и оставят, как придаток к порталу».

И только нежелание, чтобы Ракон достался качерцам или кому-либо такому же равнодушному к созданному чужим трудом, заставило всплыть и погрести к берегу.

Вышел Фольк из воды человеком. Нагим и решительным. Плевать, что увидят, плевать, что подумают. Главное, дождаться возвращения друзей и приготовиться к войне. А она грядет.

* * *

Проходя мимо комнаты, где еще до бала демоны понаставили техники, герцог услышал слабый писк. Такой обычно издают кристаллы, когда в них кончается заряд. Понимание того, что видеозапись продолжалась даже после того, как он с друзьями был здесь в последний раз, заставило Фолька, не дожидаясь ключей, вышибить дверь. Из множества экранов работало всего три, но того, что увидел на записи лорд Ракон хватило, чтобы пожелать Индису и Араваю смерти.

На первой камере по коридору бежала затравленная Гражданка — босиком и в платье служанки, хотя Фольк поклялся себе, что его жена никогда больше серое не наденет, а ей вслед что-то кричал ехидно улыбающийся эльф.

На второй, установленной в библиотеке, гоблин с сочувствием на лице наблюдал, как Гражданка напяливает на себя берет и меняет внешность.

— Убью! — коротко произнес лорд Ракон и отправился в таможню, где потребовал, чтобы подняли документы, относящиеся к тридцатому июля.

«Чучуль», — вспомнил он, как, посмеиваясь над Гражданкой, на ходу выдумывал названия месяцев. Сейчас герцогу Харииму было не до смеха.

Возвратившись из порта, лорд Ракон позвал нэн Хосефину. Та пришла не одна, а вместе с заплаканной ахтыбаранихой Марисоль. Две подруги Гражданки стояли напротив мрачного хозяина и тряслись от страха.

Откусить голову — это не просто угроза. Экономка сама видела, как дракон расправился с контрабандистами, а потому готовилась потерять свою.

— Рассказывайте, что на самом деле произошло в день моего отъезда.

Женщины переглянулись. Нэн Хосефина толкнула локтем Марисоль и та, всхлипнув, сделала шаг вперед.

— Я видела Гражданку перед побегом. Она… — ахтыбараниха гулко сглотнула, — она не смогла пережить, что вы уехали с качеркой, а ее бросили, и на прощание оставили записку с всего лишь двумя словами.

— Слов было больше, — не задумываясь бросил Фольк, но служанка заупрямилась.

— Их было два. Прости и прощай.

— Вы сами их видели?

Ахтыбыраниха растерялась.

— Нет, я не умею читать, но считаю хорошо.

— Я прочла ее, — вперед вышла Хосефина. Ее взгляд горел осуждением. — Марисоль нашла записку на полу, видимо, Гражданка впопыхах выронила. Простите, но мне пришлось воспользоваться окулярами, чтобы понять, что тут написано.

Она протянула хозяину смятую бумагу. Тот уставился на нее оторопело.

— Но… Но это не мой почерк. И я никогда не пишу на ляф-лянском — языке плебеев. Видимо, Гражданку специально заманивали в библиотеку, — открытие ошеломило. Он бросил беззащитную девушку на растерзание прожженным иномирцам. Враг вертел ею, как хотел, а она, растерянная, поддалась его натиску. Вина, страшная вина, что не уберег жену, сгорбила спину и оглушила шумом бурлящей крови.

Нэн Хосефина, осознав беду, пошатнулась. Плечи Марисоль мелко затряслись. Она укусила губу лишь бы не разрыдаться вслух.

Переживания женщин лишь добавили герцогу боли, но он взял себя в руки. Лорд Ракон поднялся. Высокий, подтянутый, красивый. Его слова заставили затихнуть.

— Я пока не знаю, кто затеял провокацию, но кто-то сильно постарался выпихнуть мою жену из нашего мира.

— Вашу жену? — нэн опустилась на стул, который вовремя подставил хозяин, иначе бы она рухнула на пол.

— Да. После бала я провел с Гражданкой полный обряд.

— Она знала об этом? — экономка комкала в руках носовой платок.

— Нет. Я должен был объясниться с ней утром. Думал, у нас вся жизнь впереди, успею.

— А оно вона как вышло, — вздохнула ахтыбараниха и бесхитростно добавила: — А зачем же вы укатили с качеркой?

— Я укатил не с ней, а за ней. Пытался остановить войну, — лорд сложил руки за спиной.

— Будет война? — Хосефина в порыве чувств поднялась с места, но тут же вновь села. — Из-за этого ваши друзья покинули остров?

— Да, война будет. Мой последний аргумент в споре с качерцами не оставил им выбора, — стыд, что не справился с ситуацией, не погасил проблему, а, наоборот, усугубил ее, заставил отвернуться от пытливого взгляда женщин и отойти к окну. — И да, мои друзья покинули остров, чтобы найти союзников.

— Витал тоже? — не удержалась Марисоль.

— Коммуна вервольфов велика, а нам потребуются сильные воины.

— А с кем же тогда убежала Гражданка? — ахтыбарыниха подошла к герцогу, слепо воззрившемуся в одну точку за стеклом, и осмелилась положить руку на предплечье лорда. Марисоль решилась сказать то, что наверняка подорвет доверие Ракона к друзьям. — Моя подруга была не одна. Я проследила за ней до хозяйского двора. Ее ждал гоблинский принц.

— Я знаю, — лорд Ракон не повернул лица, но спина у него закаменела. — В порту мне предоставили списки купивших билеты для перехода в иные миры. Аравай-аба там значился дважды. Рано утром он перешел к демонам, а чуть позже сопроводил неизвестную ахтыбараниху в национальном костюме на территорию Царства Вечной Тьмы.

— Но такого не может быть! — воскликнула экономка. — Он бы не успел вернуться от демонов!

— Это я дала Гражданке зеленое плате, а еще у нее был с собой рогоскрыт, — Марисоль пыталась помочь. Знала бы она, что подруга ошибается, ни за что не отпустила бы. — Черный берет с розой. Он сильно меняет внешность. Я думала, что помогаю…

— И где же ее теперь искать? — Хосефина приложила платок к глазам, Марисоль, успокаивая, погладила ее по плечу. — Столько миров, столько переходов.

— Мы теперь точно знаем, что она не нырнула в пруд в Малой Руссее, — голос Фолька был сух. Волнение сжимало горло, но он не желал показывать отчаяние. На него смотрят женщины. — Враг и здесь позаботился пустить нас по ложному следу.

— Навряд ли гады отвезут ее домой, хотя она так рвалась туда, — Марисоль высморкалась в краешек фартука. — Бедная, бедная Гражданка Иванова…

— Нам поможет только чудо, — произнес Фольк и скупо махнул рукой, чтобы его оставили наедине с самим с собой.

* * *

На следующий день на острове объявились оба друга. Ни Аравай-аба, ни Индис Аль-Лель даже не подозревали, как сильно рисковали жизнями, когда попали под подозрение.