Мария кивнула.

И скользнула в тень алькова вслед за Джерисоном.

***

Гардвейг шел по коридору к детской. Он уже почти дошел, даже взялся за ручку двери, когда…

– Ваше величество?

И сказано это было так глумливо, что подействовало на короля не хуже крапивы. Его величество повернулся…

Герцог Альсин смотрел на него так…

Столько ненависти в человеческих глазах Гардвейг никогда не видел.

– Альсин?

– Мой отец. Мой брат. Камилла, – произнес, словно приговор, Робер.

Да, это было напрасным и ненужным позерством, но так хотелось!

Альдонай, эта мразь должна знать, за что подыхает! Обязан знать!

НЕНАВИЖУ!!!

Гардвейг это понял. Но…

– Камилла?

– Я любил ее. А она меня, понял ты, рогоносец? За нее ты и сдохнешь, вместе со своими ублюдками!

– Ты…

Рука Гардвейга нащупала кинжал. Меча при нем не было, а вот с кинжалом он не расставался. Ну, хоть кого-то, да достать.

– БЕГИТЕ, ваше величество!!! Я их задержу!!!

Граф Дишан тоже все понял.

И откуда во дворце люди с оружием, и что случилось со стражей… и молился сейчас лишь об одном. Двое стражников всегда были при их высочествах, Альдонай, пусть хотя бы они не будут подкуплены?

Они, кстати говоря, и не были.

Граф бросился вперед с яростью слепого отчаяния. Достать, хоть кого-то, но достать, задержать… сразу три клинка сверкнули, вонзились, и граф повис на них всей тяжестью, сбивая в сторону, своим телом закрывая дорогу к королю.

Выиграть хотя бы минуту!

И ее Гардвейгу хватило.

Последнее, что услышал граф, был королевский рев:

– ИЗМЕНА!!! К ОРУЖИЮ!!!

Потом сознание окончательно померкло.

***

Два гвардейца вскочили, но сделать толком ничего не успели.

Равно как и Гардвейг. Нападающие, отшвырнув труп, уже ломились в дверь.

Его величество схватил за ножки стол, и попер вперед, как кабан на копья, примерно с тем же настроем. Я умру, но и вас, твари, со мной зароют!

Силища у короля была медвежья, столом он вертел достаточно легко… да, потом это стократ отольется, но до «потом» еще дожить надо. Первых двоих наемников король просто смел с пути, потом, опомнившись, с боков его прикрыли гвардейцы.

И все же Гардвейг понимал, что ему не уйти.

Здесь и сейчас игра проиграна.

Выжить?

Об этом он никогда не думал, спину всегда прикрывал брат. Но сейчас Альтреса нет.

А там, дальше, в детской, Милия и его сыновья…

И Гардвейг выигрывает драгоценные минуты для них, молясь Альдонаю…

Хоть бы успели.

Хоть бы ушли.

Про Лилиан Иртон он и не вспомнил.

Милия.

Эдуард.

Корин…

Здесь и сейчас он умрет за них, и прекрасно это понимает. Не успеет к ним никакая помощь. Но бежать и спасаться? Это Гардвейгу и в голову не пришло.

Его право – решать за что и когда отдать свою жизнь.

Право короля.

Упал один гвардеец, припал на колено второй, его величество выхватил у кого-то меч, и рубился, рыча от ярости. Отступая к двери, в которую никто не должен был пройти.

Только через его труп.

Только…

Позади наемников возник Робер Альсин. С арбалетом.

Звонко и отчетливо пропела тетива.

Его величество споткнулся на полушаге.

Герцог не промахнулся, попал, куда целил – чуть пониже шеи, в подключичную ямку, и стрела пробила Льва Уэльстера насквозь, пришпиливая к двери.

Несколько минут он еще был жив, и солдаты не решались подойти к умирающему королю.

Робер смотрел.

Спокойно, холодно, жестоко, впитывая каждую подробность, каждый вздох и стон умирающего человека.

Спи, моя родная Камилла, спи спокойно.

Теперь я отомстил за тебя.

***

Лилиан ураганом метнулась по комнате.

– Ваше величество, запасной выход – есть?

Милия была бледной, как смерть.

– Ч…то…

– Бунт. Если не уйдем, нас убьют.

– Гардвейг?

– Пока держится, – соврала Лиля. Сколько он там еще продержится… минут десять, не больше. И даже если подойдет подкрепление, их достать успеют… умирать не хотелось.

Пробовала – не понравилось. Так что…

– Мне надо к нему.

– Чтобы его убили, когда он будет вас защищать? – Лиля без всякой жалости схватила королеву за плечи, тряхнула, приводя в чувство. – Надо поднимать войска! НЕМЕДЛЕННО!!!

Что там надо было поднимать… да плевать ей было на это три раза!

Сначала – удрать, потом разбираться. Зато Милия пришла в себя.

– Берта…

Нянька уже была готова. В руке какой-то узел, младшего ребенка держит за руку, старший держится сам за ее юбку. Лиля быстро перехватила Эдуарда.

– Сама пойдешь?

Тыкать королеве – не лучший тон, но выбора все равно не было. Либо-либо…

Милия медленно кивнула,, словно во сне.

– Куда? – спросила Берта, признавая в Лиле более сильного духом. Командир должен быть всегда один, иначе дело кончится провалом. Полным.

Лиля бросила взгляд на окно, но сделать ничего не успела. Двигаясь словно сомнамбула, Милия, подошла к стене.

– Гард показал мне этот ход....

Под нажимом тонких пальцев повернулась стенная панель.

– Берта! – рявкнула Лилиан.

Служанка ринулась внутрь первой. Лиля огляделась, кинулась к окну.

Второй этаж, причем не коммунальный… метров пять до земли. Ну и ладно…

Распахнуть окно, вниз кучу всякого мягкого барахла, типа подушек-одеял, штору за окно, вторую… нет времени привязывать.

Оторвать – и выкинуть к чертям собачьим, создавая хоть на пять минут, да отвлекалочку!

Хоть так…

Ее величество застыла, как статуя Свободы. Да твою ж так и этак, нашла время размышлять!

– Милия!

Ее величество замотала головой.

– Мне… я должна…

– Живо внутрь! У тебя трое детей, м-мать!

И так это было сказано, что Милия поняла – спорить бесполезно. В лучшем случае ее потащат за руку, в худшем… пинка дадут для скорости. И плевать Лилиан Иртон, что перед ней королева. Вот плевать. Можно – по буквам.