Я ринулся вниз, целя противнику чуть выше уха. Не знаю,удалось бы мне его убить или только оглушить. От знакомства с моим клювомразбойника спасло то, что как раз в этот миг он сказал:

— Стой тихо, парень, и тебе ничего не будет. Нам нужен неты.

Я осуществил выход из крутого пике прямо над головой грабителя.Он так и не понял, что над ним прошуршала крыльями не случайная ночная птица,а, возможно, сама смерть.

Я уже говорил, что вижу в темноте гораздо лучше, чем люди.Не упуская из поля зрения негодяя, державшего Летицию (он был в потрёпанномшотландском берете), я рассмотрел остальных.

Один был широкоплечий, с лысой или наголо бритой башкой —она слегка поблёскивала в лунном свете. Другой, хриплоголосый, показался мнепохожим на подозрительного субъекта, что прятался около дома Наны.

Моя догадка тут же подтвердилась.

— Я говорил вам: рано или поздно Гарри заявится проведатьсвоего ублюдка! — ликовал хриплый, размахивая перед носом у штурманапистолетом.

— Ты головаст, Джим, — сказал лысый, держа Логана сзади заруки. — Ну что, рыжая крыса, поговорим?

— Охотно, Тыква, — ответил Гарри, который, надо отдать емудолжное, не потерял присутствия духа. — Я готов ответить на любые вопросы.Только… — и он проговорил что-то очень тихо — я не разобрал.

Не расслышал и Джим.

— Что-что?

Он наклонился вперёд, и Логан внезапно боднул его лбом в нос— очень сильно, так что хриплый бухнулся задом наземь. Одновременно проворныйирландец каблуком лягнул Тыкву по ноге, высвободился и отскочил в сторону. Вруке его, лязгнув клинком по ножнам, блеснула сабля.

— Ах, ты так?!

Лысый тоже обнажил оружие, сталь зазвенела о сталь. Джим,держась за расквашенный нос, целил в Логана из пистолета, но юркий ирландец нимгновения не стоял на месте. Он делал обманные движения, приседал, крутилсявокруг собственной оси.

Тот, что держал Летицию, предупредил:

— Не вздумай рыпаться. Сейчас твоего дружка угомонят.

Выстрел наконец грянул. Джим метил штурману в спину, но тот— будто у него на затылке были глаза — как раз присел, и пуля угодила в грудьТыкве. Сабля вылетела из пальцев бедняги и задела остриём левую руку ирландца.Чертыхнувшись, Гарри схватился за раненое место, лысый же с жалобным стономупал навзничь.

Джим отбросил своё разряженное оружие и наскочил на Логана сдлинным тесаком, однако штурман уже оправился от удара. Он отбил довольнонеуклюжий рубящий удар, сделал выпад — широкий клинок пронзил нападающегонасквозь.

Увидев, что дело приняло паршивый оборот, третий бандит (егоимени я так и не узнал), оттолкнул Летицию и бросился бежать.

— Держите его, Эпин! Не дайте уйти! — крикнул Логан,пускаясь вдогонку.

Но от моей девочки было мало проку. Она стояла, вся дрожа.Вряд ли кто-нибудь посмел бы её осудить за слабость. Нападение произошло таквнезапно, а схватка была такой короткой и кровавой, что даже мужчина неробкого десяткарастерялся бы — особенно, если не имеет привычки к потасовкам. Ведь и мне,старому морскому бродяге, всякое повидавшему на своём веку, понадобилосьнесколько секунд, чтоб взять себя в руки. То есть, в когти.

— Не уйдёшь! — Гарри вытащил откуда-то из-под кафтанапистолет, взвёл курок и выпалил.

Всплеснув руками, шотландец рухнул. Судя по тому, что с негослетел берет, а также по характерному хрусту, пуля угодила прямо в затылок.

— Убит! — горестно вскричал Гарри, наклоняясь над телом. —Наповал! А ведь я целил в лопатку!

Он подбежал к Джиму.

— И этот издох! Какое горе!

Повернулся к подстреленному Тыкве — и быстро объявил:

— Этого я на себя не записываю. Я тут ни при чём, — сварливосказал штурман, задрав голову к нему. — Пулю послал не я!

Я догадался, что он объясняется со Всевышним.

— Несчастный я человек. — Гарри был безутешен. — Этожестоко! Только что я был в плюсе, и вот снова в минусе. Проклятые болваны! Онине оставили мне выхода… Да ещё руку поранили. Перевяжите меня, Эпин. Я истекаюкровью!

Ещё не справившись с дрожью, Летиция задрала ему рукав. Ранаоказалась неглубокой, Но ирландец всё жаловался:

— Мне больно! А для дела понадобятся обе руки!

— Какого дела?

— Того, о котором я хочу вам рассказать. Но теперь разговороткладывается. Две смерти — дурное предзнаменование. Я не могу сразу вернутьЕму долг, но, по крайней мере, обязан сделать первый шаг. Прощайте, Эпин!Потолкуем завтра.

Он рысцой побежал по переулку, придерживая перевязаннуюруку.

— Куда вы?

— В бордель! Я должен посеять новые семена! Ведь урожайбудет только через девять месяцев!

О, люди, как же вы смешны с вашими нелепыми верованиями исуевериями! Гарри Логан из вас — ещё не самый нелепый.

Ирландец убежал «сеять семена», а мы остались в тёмномпереулке, в окружении бездыханных тел.

Одно из них, впрочем, ещё подавало признаки жизни. Лысыйразбойник по прозвищу Тыква, которого Гарри отказался учитывать в своихделикатных взаимоотношениях с Господом, шевелился и жалобно стонал.

Должно быть, вспомнив о своих лекарских обязанностях, аможет быть, просто из сострадания, Летиция приблизилась к раненому.

— Ничего не вижу, — пробормотала она. — Нужно перетащить егона открытое место…

Взяла под мышки и оттащила к углу, где тень от домов незакрывала луны. Тыква хрипел: «Оставь меня… Больно! Будь ты проклят…», ноЛетиция не обращала внимания на его жалобы.

Она сняла парик, сунула его в шляпу и пристроила головуумирающего на эту импровизированную подушку. Из бочки, что стояла подводостоком, зачерпнула воды, и обмыла Тыкве лицо, смочила губы. Потомрасстегнула окровавленную рубаху и вздохнула. Тут не помог бы и куда болееопытный врач. Я повидал на своём веку немало ран и сразу понял, что пуляпробила бедняге лёгкое.

— Мне конец, — сипел Тыква. — Дай мне глоток рома. РадиБога! Дай… У Джима за пазухой всегда есть фляга…