Летиция сходила за ромом. Приподняв раненому голову, далавыпить.

Тыква жадно забулькал и не остановился, пока фляга (междупрочим, сделанная из маленькой тыквы) не опустела. Огненный ром натворил насвете немало бед, но в данном случае его действие было благотворно или, вовсяком случае, милосердно.

Бандит (а я всё ещё полагал, что мистер Тыква — разбойник сбольшой дороги) перестал стонать и корчиться.

— Хорошо… — сказал он почти спокойным голосом. — Я не могупошевелиться, от ног поднимается холод. Скоро я подохну. Но сейчас мне хорошо.Спасибо тебе, парень, что помог мне в мой смертный час. Не уходи, а? Побудь сомной до конца. А за это я дам тебе добрый совет.

— Ты лучше молчи, из тебя уйдут последние силы.

Тот качнул головой:

— Минутой раньше, минутой позже… Совет вот какой. Несвязывайся с рыжим дьяволом. Он попользуется тобой, а потом воткнёт нож вспину. По тебе видно, что ты славный парнишка, из хорошей семьи. Не верьЛогану! Он поманил тебя сокровищами Сан-Диего, я знаю. Но учти: Гарри ничего неделает просто так.

— О каком сокровище ты говоришь? — спросила Летиция.

А я сразу вспомнил рассказ о Невезучем Корсаре и егопропавшем корабле.

— Гарри не говорил тебе о сокровище капитана Пратта? Тогдатем более. Я не хочу унести эту тайну в могилу. Пусть все знают, все… Пока уменя ещё есть силы, слушай. Это будет мой прощальный подарок конопатомумерзавцу…

Тыква оскалил редкие зубы, но вместо смеха из горла вырвалсястон.

— У шотландца Хью в сапоге должна быть фляжка из черепаховогопанциря. Может, там ещё что-то осталось? Мне нужно подкрепиться. Прежде чемсдохну, я должен тебе всё рассказать. А ты труби об этом повсюду…

Он осушил и вторую ёмкость, после чего заговорил быстрее. Вэтом оживлении я увидел несомненные признаки близящейся агонии.

— Слушай же. Шли мы из Сан-Диего, радовались добыче. Такогобогатства не доставалось ещё никому. Двадцать сундуков золота и серебра! Ядумал, куплю на свою долю кабак или даже гостиницу, женюсь, буду житьприпеваючи… А Мордатый Джим, он у нас был самый башковитый, говорит: «Всё себезаберём. Тогда, говорит, ты себе не кабак — дворец купишь». Ребята слушают,сомневаются. Сундуки-то все у нас, на «Бешеном», это правда. Но сзади ещё двакорабля… Тут вдруг буря, страшенная. Раскидала всю эскадру. Наш фрегат сел намель возле какого-то паршивого островка. Логан знает, что это за остров. Гарри,он был у Пратта штурманом… Как ураган прошёл, стали мы корабль с мели тянуть.Мордатый Джим опять за своё: Бог, говорит, нам помог. Дураки будем, еслиупустим свою удачу. Ну и уговорил. Вышли мы на палубу, все семьдесят семь душ.Вот так — мы, на той стороне — только Пратт с Логаном, да лейтенант Брикс. Авсё равно страшно. Пратт, чертяка клешастый, на расправу короток был. И ничегоникогда не боялся. Поэтому кричим хором, как сговорились: «Подымай, капитан,чёрный флаг! Не желаем больше служить королю!» Он, конечно, за саблю и на нас —хотел рубиться. Но Логан его за пояс ухватил, зашептал что-то. Мы ждём. Заранеемеж собой сговорились, что не отступимся. Коли Пратт хочет быть нашим капитаном— его воля, а заартачится — конец ему. Послушался Пратт хитрого ирландца. Этомы потом только поняли, что Гарри насоветовал нас обдурить, а тогдаобрадовались. Когда капитан сказал, что будь, мол, по-нашему, «гип-гип-ура»кричали и шапки кидали. Потому что с таким вожаком всё нипочём. Опять же никтоиз нас навигации не знал, карту читать не умел… А Джереми говорит: «Давайтедобычу на острове спрячем. Нечего нам такое сокровище по морю возить. Корабль унас ядрами пробитый, бурей потрёпанный, в трюме течь. Не дай Бог потонет.Пойдём на Тортугу, купим там новое судно, а после вернёмся». Выбрали мы десятьчеловек, кому можно доверять. И высадились они вместе с Праттом и Логаном наберег… Что рома-то, нет больше?

Тыква высосал из обеих фляг последние капли. Это его немногоподкрепило.

— Сундуки погрузили в шлюпки, полдня перевозили на берег.Там мели, близко к острову не подойдёшь… Ждали мы их пять суток, на якоре. Новернулись только Пратт и Логан. Беда, говорят, на нас дикари напали. Всехпоубивали, мы насилу ноги унесли. Вот гады! Ясное дело — поубивали нашихтоварищей, а добычу спрятали! Хотели мы связать их, да подвергнуть пытке, но нетут-то было. Пратт здоровенный, с полдюжины ребят поубивал-покалечил. Гарритоже ловок, как вьюн. Да ещё лейтенант Брикс им помог. Лейтенанту, правда,Мордатый Джим кишки выпустил…

Силы Тыквы были на исходе. Он говорил еле слышно, и Летициипришлось наклониться к самым его губам. Я прыгал по земле, взволнованныйрассказом.

— Что было дальше? — спросила девочка.

— …Мы бы с ними справились, но сумасшедший Пратт залез впороховой погреб, заперся там и кричит: «Подорву корабль к чёртовой матери!» ИЛоган с ним тоже был… Спустите нам парусный бот, говорит, а сами все идите втрюм. Дайте нам уплыть, потом делайте, что хотите. Ну, мы посовещались. Джим говорит:пускай плывут. Мы их на корабле догоним. Никуда не денутся… Сделали мы всё, каквелел Пратт (а придумал Гарри, это наверняка). Приготовили бот, сами спустилисьв трюм. Наверху что-то прогрохотало. Джим говорит: пора, ребята, вперёд! Мыкинулись по лестнице, а люк открыть не можем. Пратт, дьявол двужильный, сверхудве палубные пушки прикатил. Сколько мы ни бились, никак не вылезти. Пришлосьтопором через две переборки прорубаться. Пока выбрались, бота и след простыл…Несколько дней рыскали мы наугад по морю, ну и налетели на риф недалеко отМартиники. Все кроме Джима, меня и шотландца Хью потопли… Два дня нас наобломке мачты по волнам носило. Потом рыбаки подобрали, привезли в Фояль. Иговорят нам: был тут третьего дня Гарри. Один. Сказал всем, что корабль погиб,а капитана Пратта акулы сожрали. Сел Логан, подлый убийца, на французский бриги уплыл невесть куда… Джим говорит: баба у него тут с ублюдком. Рано или поздноГарри к ним вернётся. И отведёт нас к сокровищу Сан-Диего. Будем караулить,ребята… Сколько мы за этот год набедовались, ожидаючи… За то, что мы британцы,чуть в тюрьму нас не посадили. Но мы сказали, что мы больше не подданные короляВильгельма, а вольные флибустьеры. Отпустили… Чтоб с голоду не подохнуть, чеготолько не делали. Даже на большую дорогу выходили. Мы с Шотландцем ужеотчаялись. Один Джим верил. И вот сегодня…

Не договорив, не вскрикнув, даже не захрипев, Тыква вдруготкинул голову назад и умолк на полуслове. Он был мёртв.

Летиция прикрыла ему глаза и стала читать отходную:

— «Иисус милосердный, возлюбленный души, молю Тебя радимучений Твоего наисвятейшего сердца, ради печалей пречистой матери Твоей, обмойдрагоценной Твоею кровью грешников земных, кто ныне страдает и умрёт…»