Накрывает мои губы, целует жестко. И его губы, руки, они мне говорят куда больше, чем скупые слова мужчины, закаленного непростой жизнью…

— Одевайся, куколка. Мы все-таки едем с тобой в клинику моего знакомого. Сегодня тебе назначено, только тема осмотра изменилась.

Присматриваюсь к Ивану, надевающему пиджак, внутри все же на секунду проскальзывает сомнение.

Приподнимает бровь и одним коротким:

— Аврора.

Заставляет меня почти подпрыгнуть на кровати и быстренько бежать одеваться. Выбираю легкий бирюзовый сарафан и балетки к нему, беру сумочку, пару раз прохожусь расческой по спутанным волосам, и мы выходим.

На улице нас уже ожидает спортивный седан с низкой посадкой. Настоящая машина мечты, эксклюзив темно-синего цвета.

— Тачка почти под цвет платья, да?

Ухмыляется, открывает мне дверь и сам садится за руль спорткара. Что-то новенькое. Я думала, Кац только с водителями передвигается.

Заводит движок, который отвечает низким рыком, а я рассматриваю мужчину. Сам везет меня. Это и странно, и не знаю… Интимно как-то. Пытаюсь осознать до конца, во что же я так вляпалась. Прикусываю губы и отворачиваюсь к окну. Все это навалилось на меня страшным грузом.

— О чем ты думаешь, Рора?

Бросает на меня проницательный взгляд, а я коленки сжимаю и тереблю подол легкого бирюзового платья. Всегда любила этот цвет. Он ассоциируется у меня с морем, которое я люблю, с ветром, который запутывает пряди, пока воздух, насыщенный морской солью, щекочет нос. Я почти не была там, не отдыхала. Только работа…

— Ответ ты сегодня мне дашь?

— Не знаю, Иван, все слишком резко, быстро, сложно. Еще несколько дней назад я была уверена в своем будущем, знала, к чему стремлюсь, куда иду. Я в модельном бизнесе уже столько времени, что никак не представляла, что вылечу из обоймы в один-единственный день, когда ты перевернешь мою жизнь вверх дном.

— Сожалеешь, что придется завязать?

— Отчасти.

Пожимает крепкими плечами.

— Оно того не стоит. Не переживай.

— Ты с такой легкость ломаешь судьбы, Ваня.

— Нет, я просто, в отличие от тебя, глупышки, жизнь повидал. Однажды ты сказала, что карьера модели для тебя лишь механизм для достижения твоей цели. Помнится, ты хотела благотворительные фонды пооткрывать.

Резко оборачиваюсь к Кацу, рассматриваю волевой профиль и замечаю, как следит за дорогой, не отвлекаясь на меня.

— Да. Это моя цель.

— Ну так и я от своих слов не отказываюсь, куколка. Погуляла по своему подиуму и хватит. Ситуация изменилась. Моя женщина, мать моего ребенка, по подиуму шастать не будет. Взамен я, как и обещал, осуществлю твою мечту. От своих слов не отказываюсь.

— У тебя все легко как-то выходит. Мне кажется, что все рушится, словно мне из-под ног почву выбили, а я падаю, тону в вязкой трясине, она затягивает меня все глубже. Захотел — заказал себе игрушку, захотел — присвоил, а завтра, наверное, ничто не помешает выбросить на свалку, как отработанный материал.

Кривит губы.

— Сложная ты. Мой совет. Усложнять не стоит. Не грузись.

— Тебе легко говорить.

— Хорошо, тогда зайдем с другой стороны. Аврора, я ведь могу запереть и заставить родить, никто мне не помешает.

— Отберешь моего ребенка у меня?!

Бледнею и начинаю дрожать как осиновый лист.

— Отвечаю на твой загон. Обрисовываю ситуацию, чтобы ты понимала, что я действительно могу сделать и чего не делаю. Я понимаю тебя, куколка, поэтому и нянчусь столько. Все сложилось так, как сложилось, отпусти ситуацию и живи, проблемы оставь мне.

Играю с подолом платья, нервно тереблю и замечаю, как косится на мои коленки, как взгляд вспыхивает, словно зверь опять проголодался. Быстро одергиваю материю, вызывая ухмылку на суровом лице этого несносного мужчины.

— Как бы там ни было, маленькое существо внутри меня не несет ответственность ни за что. Я просто не знаю, чего ждать от тебя, Иван, на что надеяться. Но запомни одно. Я не позволю тебе отнять у меня ребенка. Если мы тебе не нужны, я заберу его и уеду к родителям на ранчо, на край земли. Отпусти меня сейчас. Никто никогда не узнает, что ребенок твой…

На этих словах сжимает руль так сильно, что вены вздуваются.

— Мне достаточно того, что я знаю, что моя женщина носит мое дитя. Не отпущу. Аврора. Смирись. Будет легче. И помни, что сказал. Я могу быть лютым зверем, оправдать твое мнение о себе, а могу дать тебе многое. Все в твоих руках, куколка.

Останавливает машину на парковке у медицинского центра, и я замечаю, как за нами паркуются два внедорожника с металлическими порогами. Сопровождение. Конечно.

Иван выходит, я не успеваю открыть дверь, как Кац делает это сам и подает мне руку, на которую я опираюсь. Выскальзываю из салона низковатого спорткара, но мужчина не отходит и я вынужденно запрокидываю голову и смотрю в белесые глаза.

— Что?

Роняю тихо.

— Не советую совершать глупостей, куколка, думать о побеге, или какая еще там мысль в твоей золотоволосой голове появиться может. От меня тебе не скрыться, и если ты попытаешься выкинуть хоть что-то у врача или просить помощи у моего знакомого, я перестану быть с тобой настолько мягким.

— Это ты еще мягкий?!

Шиплю.

— Ты даже не представляешь насколько.

Обхожу мужчину, но его рука оказывается на моем локте, не дает отойти и разворачивает к лифту, который активирует не кнопкой, а специальной картой.

Разумеется. Он не пользуется общим входом.

Уже через пару мгновений створки открываются прямо в кабинете, где нас встречает седеющий коренастый мужчина, одетый в белый халат.

Он разворачивается к нам и стоит ему встретиться взглядом с Кацем, как немолодое лицо светлеет и улыбка теряется в густой бороде.

Никогда бы не подумала, что на Кровавого может быть такая реакция.

— Иван Дмитриевич! Ну, здравствуй, дорогой.

Проговаривает явное приветствие на русском. Определенно, я уже научилась отличать этот язык на слух.

Врач поднимается из кресла, распахивает руки, словно для объятия. Кац проходит вперед, жмет руку и получает хлопок по плечу от мужчины. Жест, благодаря которому я понимаю, что этих двоих что-то связывает.

— Абрам Давидович! Я к тебе по очень щепетильному делу, — переходит на английский Иван.

— Да понял уже. Такая секретность, — переводит на меня взгляд с прищуром. — Представь красавицу свою.

— Это Аврора.

— Мое почтение.

Кивает, а я улыбаюсь мужчине, от которого веет каким-то флером спокойствия.