Все это по-прежнему справедливо.

И тем не менее наш разговор повернул совсем не в то русло, и мои расчеты оказались напрасными. Я шла к ней с готовым сценарием, продуманным до мелочей, в нем были тщательно прописаны наши роли: ее участие, ее поддержка, ее внимание, всецело сосредоточенное на мне, – а она без предупреждения взяла и начала импровизировать.

Я разочарована. Я напугана. Можно, наверное, сказать, что я озадачена.

Я знаю, что ты нездорова. Я же не дура. Я понимаю, что ее долг – обеспечивать тебя необходимыми лекарствами, заботиться о тебе, нянчить тебя. Но оборвать меня на полуслове, так непринужденно перескочить совершенно на другую тему, так откровенно, с таким бесчувствием обесценить мою потерю? По-моему, лучшие подруги так не поступают. А по-твоему?

Она прислала мне сообщение час с лишним назад, написала, что аптека оказалась закрыта, что на двери висело объявление: «ЗАКРЫТО ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ ДО ПОНЕДЕЛЬНИКА», поэтому она поедет искать другую, после чего я отключила телефон, потому что хотела, чтобы здесь остались только мы с тобой и наша история, и к тому же мне необходима была пауза, чтобы собраться с мыслями и излить мою боль в одиночку.

Мой отец всегда говорил, что, когда влюбляешься в кого-то, надо во что бы то ни стало постараться любить его чуть-чуть меньше, чем он тебя, – это единственный способ защититься.

Но теперь уже слишком поздно. Могла бы я выйти из этой квартиры через несколько часов и никогда не оглядываться назад, никогда больше не видеть ни одну из вас? Не думаю. Такую любовь трудно выкорчевать из сердца. Не знаю, смогла бы я распутать те нити, которые вплетены в мои ребра, суставы и мышцы. А если бы даже и смогла, то не захотела бы.

И вообще, мой отец был не прав. По-моему, если ты любишь кого-то слишком сильно, нужно во что бы то ни стало сделать так, чтобы и этот человек тоже любил тебя. А я люблю ее: ее открытость, теплоту, ее уверенность в себе и свет, который исходит от нее. Ни одно из этих прекрасных качеств по-прежнему ни на йоту не изменилось. Но теперь этого мало. Теперь и открытость, и теплоту, и любовь целиком и полностью она отдает тебе.

Для меня ничего не остается.

Дозволено ли мне будет сказать, что мне хотелось бы, чтобы твоя мать любила меня так же сильно, как любит тебя?

Наверное, нет.

Но это правда.

Потому что когда-то это было так. Потому что вместе мы открыли для себя дружбу и поняли, что это нечто совершенно иное, нечто лучшее, чем наши отношения с теми, кто любил нас по обязанности. Мы обнаружили, что это наша жизненная опора. А потом, годы спустя, отказались от нее. Хотелось бы мне сказать тебе, что ты не сделаешь этих ошибок, но ты их сделаешь, потому что их делаем мы все. Мы все жертвуем самой главной любовью в погоне за чем-то бо́льшим.

О.

О нет.

Вот оно, правда?

Я не знала, что существует что-то большее. Я не могла этого предвидеть.

Но я права, так ведь?

Все сходится.

Ты отделяешься от своей семьи, а потом и от своих друзей, клетка за клеткой, косточка за косточкой, воспоминание за воспоминанием, и находишь себе пару, становишься частью романтической любви. Я думала, что после этого ничего уже не бывает, что это заключительная стадия. Я не понимала, что все повторяется снова в самый последний момент. Что это не линия, а замкнутый круг, что одна стадия плавно перетекает в следующую, до тех пор, пока ты не оказываешься ровно в той же точке, из которой вышел: что все вновь возвращается к семье.

Ты создаешь новые клетки и новые косточки, и вот ты уже не одна, вас двое в едином целом. В твоем теле зарождается новая жизнь. Она существует внутри твоей собственной. И после этого пути назад уже нет. Эти клетки и косточки – это новое существо будет жить самостоятельной жизнью, вне твоего тела. Ты отдаешь внешнему миру часть себя. Твое сердце раздваивается, и одно из сердец всегда будет биться отдельно.

Я не понимала этого прежде.

Но ты заставила понять.

Ты разбила эту дружбу своими маленькими ручками и ножками, своим крохотным сердечком, которое бьется в твоей груди. Ты положила начало этой неугасимой, неблагодарной, неравноценной любви.

Я думала, что дело во мне – в моих словах или поступках, – но я тут ни при чем, совершенно ни при чем.

Помнишь двух женщин в самом начале этой истории? Одну, высокую и ослепительную, и другую, съежившуюся и сумрачную, которым было так хорошо друг с другом? Помнишь их крепкие ветви и длинные сплетающиеся корни? На моих глазах это дерево практически засохло. Но я могу оживить его. Я потеряла свою романтическую любовь и уничтожила ее романтическую любовь. Я создала для нас возможность сдружиться вновь. Мне необходимо, чтобы наша дружба была крепка, как никогда, и есть лишь один способ этого достичь.

Мне придется проделать это снова.

Возможно, это покажется тебе излишним. Кажется, да? Но если я ничего не предприму, то так и увязну навсегда в этом кошмаре. Так и буду мучиться из-за того, что люди по доброй воле уходят от меня, поскольку не видят во мне человека, ради которого стоит жить. А я больше этого не хочу. Для меня существует лишь один путь к достойной жизни. И мне очень жаль, но тебе там места нет.

– Если что, звони! – крикнула она, удаляясь по коридору и уже на ходу засовывая руку во второй рукав плаща. В следующий миг она уже скрылась за углом. – Хорошенько заботься о моей девочке, – донесся до меня ее голос.

– Обязательно, – заверила ее я, и входная дверь захлопнулась.

Пожалуй, это была моя седьмая ложь.

Когда-то давным-давно я сама чуть было не родила ребенка.

Я до сих пор помню ту ночь, когда его не стало. Может, это была «она», но для меня этот нерожденный ребенок – всегда «он». Я успела побыть его матерью всего один вечер.

Мы ходили ужинать с небольшой компанией друзей. Я позвала Марни. Джонатан пригласил Дэниела и Бена, с которыми дружил со школы, Люси, девушку Бена, и Каро, единственную женщину в их мужской компании велосипедистов. Было очень мило. Мы пошли в индийский ресторанчик по соседству и заказали кучу еды, которую запили бессчетным количеством бутылок пива, а закончился вечер ликером. Когда настало время расходиться, мы обнялись, и Марни сказала, что у нее потрясающие новости, что надо бы нам с ней встретиться отдельно, что в ее жизни появился мужчина и у нее с ним все очень серьезно, и вообще, когда мы сможем поболтать? Каро со своей девушкой на следующее утро уезжали в велосипедное путешествие по Франции, и она пообещала прислать нам оттуда открытку. Бен с Люси в следующие выходные собирались ужинать с родителями, и все мы знали, хотя никто не говорил этого вслух, что в ближайшие несколько недель он сделает ей предложение.

Это был совершенно обыденный вечер – очаровательный, чудесный, обыденный вечер. Знаешь, я очень по этому скучаю. Когда ты окидываешь взглядом комнату или стол и видишь, что окружен людьми, которые тебя любят, нуждаются в тебе и ценят твое общество, у тебя возникает особое ощущение. Ты понимаешь, что тебе дико, бешено, неожиданно повезло. Я скучаю по этому ощущению. Я уже очень давно такого не испытывала.