Не случаен был и приезд на венчание президента Мусевени. Королевское бракосочетание – хороший повод, чтобы заручиться поддержкой миллионов подданных монарха. На следующий год главе государства предстоял важный референдум, от исхода которого зависело его дальнейшее пребывание в главном кресле страны. Референдум Мусевени выиграл. Он знал, как потрафить глубинным желаниям народа.

В восторге от свадьбы были и предприниматели. Мелкие в поте лица шили одежду, печатали портреты молодоженов, мастерили значки с королевской символикой. Королевский двор неплохо заработал, раздавая лицензии и получая проценты. Крупные предприниматели заполонили поздравительными объявлениями газеты, стараясь запечатлеть себя в сознании угандийцев поближе к популярной паре. Автозаправки бесплатно залили бензином автомобили свадебного кортежа. Вечные соперники – «Кока-Кола» и «Пепси» – тоже бесплатно поставили к столу несколько тысяч ящиков напитков.

В общем, в накладе не остался никто. Отели заполнились, сувениры шли нарасхват, телефоны трезвонили. Телевидение организовало прямую трансляцию. В углу экрана призывно мерцала эмблема генерального спонсора, бегущая строка благодарила спонсоров рядовых. Никакой экзотики, всё, как у всех. Но угандийцы этому были только рады.

После бесконечных испытаний страна наконец-то становилась обычной, нормальной. Росли инвестиции, сообщения о военных действиях и повстанцах начинали вытесняться новостями экономики, народ с интересом бросился изучать светскую хронику, а политика незаметно отступила на второй план. Что это, как не зримые признаки стабилизации? И что может быть лучше для страны, смертельно уставшей от постоянной нестабильности?

А что до лезущей из всех щелей иностранной рекламы, то куда же от нее денешься? В наши дни игнорировать коммерцию не может позволить себе даже монарх в африканской глубинке. Тем более такой просвещенный, как Мутеби II – человек современный, долго живший в Европе и получивший там образование. Но приверженность развитию и прогрессу не мешает ревностному следованию древним традициям. Как бы странно ни смотрелись сегодня старинные обряды, в них ганда видят опору, помогающую выжить в наше стремительное и нестабильное время.

Судя по легендам и преданиям, Буганда возникла на рубеже XIV века. Когда во второй половине XIX века туда пришли европейцы, они были немало удивлены, наткнувшись в глубине Черного континента на централизованное, четко функционировавшее раннефеодальное государство. В нем имелось все, что должно быть в любой уважающей себя стране: королевский двор, дороги, мосты, сборщики налогов, армия, флот. Столица насчитывала 40 000 жителей, озеро Виктория, имевшее сообщение с городом благодаря разветвленной сети искусственных каналов, бороздили сотни боевых каноэ, а непрерывная династия правителей, основанная легендарным прародителем кабака Кинту, насчитывала три десятка имен.

В борьбу за влияние над африканским монархом и его державой вступили занзибарские мусульмане, английские протестанты и французские католики. Запутанный теологический спор легко разрешил пулемет «Максим» – военно-техническая новинка, которую догадался захватить в экспедицию англичанин Фредерик Лугард.

Казалось бы, после разгрома, учиненного целеустремленным британцем, на будущем Буганды можно было поставить крест. Но стойкая преданность ганда своему суверену навела практичного Лугарда на мысль о «косвенном управлении». Буганде даровали автономию, всей стране присвоили название королевства (при этом в процессе наименования первая буква потерялась и получилась Уганда), а взамен подданные кабаки взяли на себя обязательство помогать англичанам в управлении новой колонией. И делали это столь ревностно, что снискали законную ненависть остальных трех десятков угандийских народностей.

Кстати, усыпальница кабак в Кампале, несмотря на традиционную архитектуру, построена в колониальные времена не африканцами, а англичанами. Преподнесенная в подарок стилизованная хижина – еще одно свидетельство признания Британией полезности туземных подручных и свидетельство их верной службы Ее Величеству.

Сейчас из символов прежнего величия исправно функционируют два: усыпальница и здание парламента Буганды, которое в период гонений занимало министерство обороны. Что касается королевского дворца, четверть века бывшего казармой, то он хоть и возвращен кабаке, но для приемов использовать его нельзя. Группа подданных, взявшихся за реставрацию, надеется возродить импозантное здание, построенное в стиле европейского классицизма. Само собой разумеется, что, прежде чем монарх вновь вступит в отремонтированный дворец, его обязательно очистят от злых духов, пригласив лучших бугандийских колдунов.

За престол Мутеби II пришлось заплатить клятвенным обещанием отказаться от политической деятельности. В отличие от отца, монарх не имеет права баллотироваться в президенты. Но так ли уж это ему нужно? И без официальной политической должности у него достаточно влияния, чтобы не чувствовать себя обиженным.

Начать с того, что все формальные признаки главы государства у кабаки имеются. Он назначает премьер-министра и правительство Буганды, руководит парламентом, депутаты которого делегируются кланами. Правда ни законодательной, ни исполнительной власти у этих органов нет, они лишь обсуждают проблемы ганда и представляют свои решения общенациональному правительству и парламенту в качестве рекомендаций. Но совсем не прислушиваться к таким рекомендациям может позволить себе разве что политический самоубийца.

Незыблемый авторитет кабаки среди соплеменников проявляется всякий раз, когда власти просят его о помощи. Так было, когда ганда вяло откликнулись на призывы правительства сделать своим детям прививки. Слово монарха мгновенно изменило положение. На следующий день к прививочным пунктам выстроились очереди. То же произошло и с регистрацией избирателей. Несмотря на разъяснения и рекламу избирательной комиссии, за полтора месяца карточку избирателя получили лишь четверть ганда. Неделю спустя после выступления Мутеби II документ, без которого в Уганде нельзя проголосовать на выборах, имели уже три четверти совершеннолетних соплеменников кабаки.

Получается, что древнее королевство – не ностальгическое прошлое, а самое что ни на есть актуальное настоящее. Радикальные изменения, через которые за полтора столетия прошла Уганда, затронули лишь тонкий верхний слой сознания народа. И при феодализме, и при колонизаторах, и при нынешнем республиканском строе мироощущение ганда, по сути, не менялось. В повседневной жизни они руководствовались одним и теми же ценностями.

Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на королевскую аудиенцию. В ее ходе вассалы, будь то политик или священник, деревенский староста или профессор столичного университета, выпускник Оксфорда или Кембриджа, не обращая внимания на одежду и погоду, как в стародавние времена, с готовностью простираются перед монархом ниц. Им доподлинно известно, сколь реальна эта «чисто символическая» власть кабаки.

Достопамятное бракосочетание кабаки Буганды я, зеленея от досады, наблюдал по замбийскому телевидению. А что было делать? Желание побывать в новой стране, окунуться в стихию народного карнавала и передать на бумаге переполнявшие бугандийцев чувства пришлось отложить до лучших времен, хотя современная техника позволяла перенестись из Лусаки в Кампалу за несколько часов. Проблемы с визой тоже не существовало. Она решалась однократным посещением посольства и оплатой соответствующего сбора. Главное, чтобы на месте оказался консульский работник с печатью, но об этом можно было договориться по телефону.