в столице Горного герцогства? Месте, где теперь все бегают с Вэйрэном и снесут нам головы, когда поймут, что мы не из их числа?

— Я лишу шауттов сил. Во всяком случае, на какое-то время. Во всяком случае, большинство из тех, что теперь на стороне да Монтага. И его тоже.

— В твоих ответах слышится довольно много сомнений. Даже неуверенности. Почему бы тебе не лишить их сил отсюда и не тащиться через страны, разоренные войной?

— Как бы я этого хотела, — прошептала Бланка. — В видениях и в словах дэво, что он шепчет мне в ухо, для этого требуется башня Калав-им-тарк. Та, что теперь отстроена.

— А она отстроена?

— Я видела это. В темных нитях.

— Мда… — сойка в сомнении постучала пальцами по перилам балкона, где шел разговор. — Ну. Допустим. А евнухи? Ты доверяешь им?

— После смерти Саби и того, что случилось — всецело.

— Даже не стану проявлять любопытство, чтобы узнать. Мне совершенно не интересно. Скажи, — она подалась вперед, заглядывая в бескровное лицо Бланки. — Скажи мне честно. Хотя бы сейчас. В чем твоя цель, Мири?

Рыжеволосая немного отстранилась, ответив с бесконечным терпением и усталостью:

— Я не знаю ее целей, Лавиани. Когда-нибудь пойму или вспомню. Уверена в этом. Моя же цель — помочь Мильвио все закончить. И лишиться этой силы, когда он заберет статуэтку. Потерять глаза. Но поступить правильно. Мне надо быть там, в Шаруде. Как можно скорее. Сны говорят мне об этом. Мои кости молят об этом. Я слышу чужой голос, который призывает меня к этому.

— Чужой голос, — сойка, вопреки своему скептицизму ощутила, как мурашки пробежали у нее по спине. Но она была бы не она, если б не сказала:

— Знавала я в Пубире одно местечко, где находилось полно тех, кто слышал в головах чужие голоса. Их обычно запирали, чтобы они не причинили вреда себе и другим несчастным.

— Я должна свить из нитей ключ, чтобы попасть в башню. Последние две строчки Медной книги говорят об этом. Пора завершить все пророчества Храма. Я хочу идти дальше, не оборачиваясь на то, что не совершено и тянет меня назад.

— Любишь ты рисовать кисточкой по воде в луже, — скривилась сойка. — Ты собираешься бросить их всех здесь.

— Они знают.

— И Вир?

Бланка промолчала, и Лавиани осклабилась:

— Конечно, нет. Иначе бы он отправился с тобой в столь опасный путь. Ведь это лучше, чем взять такую, как я.

— Он таувин, — тихо напомнила госпожа Эрбет. — Его нити с каждым днем насыщаются светом. Даже мне иногда больно смотреть на них. Вир, как маяк. Солнце. Нам придется провести в Шаруде некоторое время. Он привлечет внимание, если там есть те, кто может видеть суть вещей.

— Ты о Вэйрэне.

— Да. Никто не знает, на что он способен. Мне нужна твоя помощь, — голос Бланки прозвучал неожиданно умоляюще, совершенно непохоже на нее, и Лавиани вдруг поняла, как та устала. И как испугана. — Слишком далекий путь. Если нас найдут шаутты, поймут кто я, что у меня в сумке — возможно, мои дэво не смогут помочь. Просто зря умрут. А без их помощи я не подготовлю путь для Мильвио и Шерон. Все, уже сделанное, окажется напрасным.

— Никогда еще не видела человека, который так спешит второй раз расстаться с глазами во имя призрачной благой цели, рыба полосатая.

Лавиани не желала волочиться в горную страну. Сидеть под боком у логова придурка, то и дело приходящего в мир и устраивающего в нем полный кавардак с многочисленными жертвами. Очень не хотела. До боли в ребрах. И все же сказала, удивляясь, что не приходиться выталкивать из себя слова:

— Хорошо, девочка. Шаруд так Шаруд.

Дождь на некоторое время стих, в разрывах облаков проглянуло солнце, осветив равнину и громаду Лентра.

Стены влекли Тэо. Он хотел бы побывать внутри, посмотреть город, о котором столько слышал.

Но не мог. Как и Шерон.

Как и шаутты.

Даже подойти к нему был не способен. Для асторэ, для тех, кто пришел с той стороны и тех, кто пользовался силой той стороны, столица Ириасты была недоступна.

Испытывал ли он сожаление?

В прошлой жизни, когда колесил по миру вместе с бродячим цирком (жизни, ставшей столь далекой, призрачной, исчезнувшей) — да. Конечно. Он был бы расстроен.

Теперь же, когда Пружина увидел многое, когда он успел побывать в столь странных местах, как лес эйвов или Аркус, когда присутствовал при днях гибели и возрождения Рионы… когда волшебством создан мост через море — Лентр это такая малость.

Мильвио стоял рядом, в сильно потертой кирасе, латных наплечниках, наручах и легком открытом шлеме. Неброский доспех, светло-серый, с едва заметными вмятинами и выбоинами. Броня, больше подходящая командиру наемников «Виноградных шершней», чем человеку из свиты герцога Треттини.

Они оба смотрели, как строятся армии. Одна против другой. Линия за линией. Квадрат за квадратом.

Бесконечно. Неспешно. С обреченной обстоятельностью людей, готовых драться, убивать и умирать.

Одни защищают то, что им дорого. Другие нападают, чтобы принести то, что дорого им. Каждый считает себя правым.

Полки, баталии, отряды лучников, кавалерии и пикинеров приходили в движение, шли на место, указанное командирами. Кто-то вставал в авангарде, кто-то блокировал дороги. Защищал лагеря, обозы, припасы и госпитали. Резервы собирались вдоль кромки леса, забирались на холмы, занимали укрепления. Стояли под стенами и вдоль берега.

С одной стороны — разномастные знамена. Всех возможных цветов, с бесчисленными незнакомыми гербами. С другой — изображение водоворота. Знак Вэйрэна.

Тэо понял, что его едва заметно «колотит». Точно также он волновался во время первого выступления.

— Как к такому можно привыкнуть? — спросил он, обозревая мокрое пространство, с бесконечным количеством луж, грязи, живых и мертвых. На чьем-то шлеме блеснуло тусклое солнце и тут же погасло, скрывшись за тучей.

— К такому лучше не привыкать, — отозвался Мильвио. — Но многие мои друзья, да и я, в том числе, привыкли. В ту войну погибли сотни тысяч, и мы часто принимали их жертвы, как данность.

— А сейчас?

Тот, кто когда-то носил имя Войс, посмотрел на акробата серьезно:

— Теперь я стал старше и отчего-то менее прагматичен. Каждый, кто умрет здесь — это потеря. Но они, — он едва заметно шевельнул пальцем в сторону, где на небольшом возвышении находились герцог и его ближайшие вассалы. — Они все же считают это данностью. Времена меняются, а те, кто правят — никогда. Однако я ничуть не лучше их, если уж быть совсем честным.

— Будь ты волшебником… — Тэо помедлил. — Будь ты волшебником. Как бы ты