– Фу, Шарик, – сказал ему Доктор. – Это свои. Иди на место.

По голосу Доктора Телохранитель сразу же понял, что «своими» эти двое хозяину не были. Но рычать перестал, и даже отошел от койки и брякнулся на циновку: приказ есть приказ.

– Когда он придет в себя? – спросил чужак.

– Понятия не имею, – ответил хозяин.

– Вы, кажется, не понимаете, доктор, – чужак посмотрел хозяину в глаза с явной угрозой, так что Телохранитель со своей циновки снова предостерегающе рыкнул. – Завтра здесь будет усиленная бригада СМЕРШ. Под подозрением окажутся все, и меры будут приняты самые жесткие…

Телохранитель не знал, что такое СМЕРШ, но слово звучало страшно – как смерть, только почему-то шипящая. Он заметил, что вожака солдатской стаи это слово тоже встревожило. Вообще, солдатский вожак вел себя необычно. Сам молчал, позволял чужаку на своей территории говорить таким тоном, как будто чужак теперь был тут главным.

– К ногтю нас, значит? – подал, наконец, голос вожак местной стаи. – Усиленную бригаду на нас натравил, капитан?

Теперь картинка начала складываться. Чужак был вожаком другой стаи, более сильной, чем здешняя. И стая чужака уже завтра придет сюда.

– Не мое решение. Дело взято на особый контроль. Но для всех будет лучше, если я установлю истину и найду виновных до прибытия в Лисьи Броды моих товарищей. А для этого мне нужны показания Деева. Сегодня.

– От меня-то вы чего хотите? – раздраженно сказал хозяин. – Я не волшебник, а медик в глухой деревне. Я ввел ему физраствор, чтобы не было обезвоживания. Это все, что я могу сделать. Пациент в коме. Он может прямо сейчас очнуться. Или умереть. Или лежать так годами. Если честно, я вообще не понимаю, почему этот человек жив, – Доктор сдернул со спящего простыню. – Я осматривал Деева незадолго до его загадочного… отбытия. Этих шрамов у него не было.

– Конечно, не было, – сказал местный вожак. – Его ранили там, в пещере.

– То есть ранениям две недели, – кивнул Доктор. – А на вид я бы дал им года два минимум. И пули, выходит, внутри… Это антинаучно, понимаете? Он выжил – с пятью смертельными ранами! – Хозяин принялся раскуривать свою вонючую трубку; Телохранитель чихнул. – Майор, вы помните, у меня тут бродяга лежал? Которого вы назвали подопытным?

Телохранитель принюхался. Теперь, когда хозяин упомянул бродягу, он понял, что за знакомый запах не давал ему здесь покоя. Это был запах, оставленный полуволком, которого они гнали всей стаей. И которого забрал к себе в дом Отец.

– Естественно, помню, – кивнул майор.

– С ним та же картина: смертельные раны, а месяц спустя он живехонек. И свежие рваные раны от тигра зажили за сутки. А ногти за день…

– Почему – подопытный? – резко перебил хозяина вожак чужой стаи.

– Он тот самый пленный, – нехотя отозвался местный вожак. – Из японского «Отряда-512». Которого мы с Деевым упустили.

– Он был здесь? Он лежал со мной на соседней койке?! – чужой вожак почему-то ужасно заволновался из-за этого бродячего полуволка. – Почему мне не доложили?! Где он сейчас?

– Не знаю. Сбежал, – сказал доктор. – Ноль благодарности – очнулся и в окно сиганул.

Телохранитель наклонил голову набок. Он знал, что полуволк теперь жил в доме Отца. Но почему же Отец скрывал это от Доктора? Похоже, что для людей полуволк представляет какую-то ценность. Это было ужасно странно. Ошибка природы. Уродец. Его невозможно использовать ни для охоты, ни для охраны…

– Так, майор, – чужой вожак возбужденно раздувал ноздри. – Прикажи своим немедленно прочесать Лисьи Броды и лес вокруг. Пусть найдут подопытного. Сегодня! У меня к нему есть вопросы. А вы, доктор, от Деева не отходите. Если очнется – немедленно посылайте за мной!

Чужой вожак направился было к выходу, но с порога вернулся. Достал из кармана флакончик с темно-красной жидкостью и открыл пробку. От флакончика шел необычный, манящий запах. Пахло кровью какого-то сильного зверя. Очень сильного. Самого сильного на земле. Всемогущего. Такого зверя Телохранитель никогда не встречал. Если бы нужно было объяснить этот запах человеческими словами, он бы сказал, что от флакончика пахло Богом.

– Это было у Деева в руке, – сказал чужой вожак. – Возможно, как-то связано с его состоянием. Вы же доктор, с химией дружите. Выясните состав. Я оставлю вам несколько капель.

– Ничего не обещаю, – хозяин подставил чужаку пустую мензурку, и тот перелил туда немного крови самого сильного зверя на свете.

Хозяин все больше нравился Телохранителю. Он вел себя независимо. Не заискивал и не клянчил. Был уважаемым одиночкой. Как когда-то Телохранитель.

Когда оба вожака, наконец, ушли, Доктор выкурил трубку, потом капнул из мензурки на стеклышко и склонился над микроскопом. Телохранитель уютно улегся у его ног. И вдруг почувствовал, как от хозяина резкой волной изошел запах пота, заглушив на секунду запах крови всемогущего зверя.

Доктор встал, взял скальпель, потом вернулся к Телохранителю и присел с ним рядом на корточки. Телохранитель насторожился. Скальпель ему не нравился.

– Тихо, Шарик, – голос хозяина звучал глухо. – Сейчас послужишь науке.

Телохранитель зарычал, потом сразу же заскулил. Он не хотел, чтобы хозяин трогал его острым скальпелем, но понимал, что, если цапнет хозяина за руку, тот его выгонит. Он принял позу покорности.

– Хороший мальчик. Теперь лежи смирно. Это просто как комарик укусит.

Доктор быстро полоснул Телохранителя по животу, и тот завизжал. Хозяин сказал неправду. Скальпель был вовсе не как комарик. Комары кусали Телохранителя много раз, и это было не больно. Сейчас было больно – и много крови.

– Терпи, терпи, Шарик…

Хозяин поднялся, набрал в пипетку кровь всемогущего зверя и капнул Телохранителю прямо в рану. Боль исчезла практически мгновенно. Обида тоже. Им на смену пришло ощущение из детства: он сосет густое и сладкое молоко своей матери, а она, изогнувшись, вылизывает его языком, и он знает, что, пока это длится, он неуязвим и бессмертен.

Телохранитель лизнул хозяину руку и скосил глаза на живот. Хозяин мокрой тряпкой вытер кровь с места разреза. Раны не было. Она затянулась. Осталась только тончайшая ниточка шрама.

Хозяин вдруг засмеялся – а потом визгливо и возбужденно то ли закричал, то ли взвыл. Телохранитель до сих пор никогда не слышал, чтобы люди издавали подобные звуки.

– Любишь? Любишь меня? – Танька замерла, но там, внутри, продолжала двигаться, ритмично сжимаясь и разжимаясь, предвкушая ответ, который вольется в нее вместе со Славкиным стоном и семенем.

Со Славкой Гореликом было совсем не так, как с Андроном. Андрон вообще-то не злой был, добрый, он даже не бил ее почти никогда, но никогда и не целовал. Он брал ее всегда сзади, пыхтел, наваливался и шумно дышал, как бык, который кроет корову. Его лица она в эти моменты не видела и ничего особо не чувствовала, ну разве что иногда становилось немного больно, когда Андрон наваливался со всей силой. Обычно Танька просто стояла на четвереньках и ждала, пока кончится, а в это время прикидывала, что на завтра сготовить и не пора ли вшей поискать у детишек, а то головы опять чешут…