— Я не знаю, о чем вы говорите…

Селим подошел к внуку, некоторое время рассматривал его бледнеющее лицо, качнул головой:

— Неплохо они тебя приручили, внучек. Я кое-что выяснил насчет твоей дружбы с Пашей Куличенко. Не помнишь, как ты с ним заходил в медцентр Управления Евробезопасности в Брюсселе?

— Не помню, — огрызнулся Ульрих, потея.

— А вот запись твоего посещения сохранилась. Тебя запрограммировали, а память об этом событии стерли, и теперь ты не человек, а робот, послушно выполняющий приказы «друга» Паши.

— Докажи!

— Нет ничего проще. Вот запись. — Селим вынул из кармашка на груди радужно сверкнувшую пластинку дискеты. — Ты ее посмотришь и убедишься, что это правда. А потом мы снимем с тебя заклятие, и ты снова станешь человеком, это я тебе обещаю. Но сначала скажи, где Зари-ма.

— Я скажу, а вы меня убьете!

— Не пори чепухи.

Ульрих затравленно огляделся, бледный до синевы и потный. Он все еще надеялся на помощь «друзей». Облизнул губы.

— А если не скажу, вы все равно меня убьете?

Селим косо глянул на неподвижного Артема, пожал плечами.

— Похоже, ты привык жить по волчьим законам, внучек. Мы живем иначе. Но лучше бы ты сказал добровольно. Тебе будет потом очень трудно жить, после лечения, когда ты поймешь, что сотворил. Совесть — жестокая штука, хотя и справедливая.

Ульрих снова облизал губы, выпрямился, принимая какое-то решение.

— А если я… вызову вас на дуэль… и выиграю… вы меня отпустите?

Хорст-старший и Артем переглянулись.

— Глупое решение, — сказал Селим. — В Системе нет такого мастера, который справился бы со мной. Да и с ним тоже.

— И все-таки я попытаюсь. Даете слово?

Селим помедлил:

— Слово офицера.

— Я готов! — разжал зубы Артем. — Для него хватит меня одного. Если он пройдет меня, вы его отпустите. Но если нет…

— Я скажу, где Зари-ма, — торопливо, с нехорошей улыбочкой проговорил Ульрих.

— Хорошо, — кивнул Селим после небольшого раздумья. — Времени у нас мало, поэтому постарайся уговорить его побыстрей. Только без летального исхода. Я пока объясню нашим, что происходит. Внучек, дай-ка мне на всякий случай твое оружие.

Ульрих, поколебавшись, протянул ему «универсал».

— Надеюсь, он сделает то же самое.

Артем молча снял «кокос», оставаясь в обыкновенной майке и плавках. Ульрих тоже стащил свой «уник», под которым оказался обтягивающий тело, как трико, матово-черный комбинезон с широким поясом, тоже черным, но блестящим.

— Это гимнасион, — небрежно пояснил Хорст-младший. — Я наращиваю мышцы. Под ним у меня ничего нет.

— Начинайте, — нетерпеливо сказал Селим, включая рацию и сообщая дежурному на борт спейсера о завершении операции.

Артем шагнул к Ульриху, и тот сразу вихрем налетел на него, ударил ребром ладони, кулаком, локтем, коленом и отскочил. Его последний удар оказался неожиданно мощным, так что заныла рука, которой Артем поставил блок. Однако Ульрих не дал ему времени на оценку атаки, снова бросился вперед, демонстрируя комбинацию хироукэ: удар-тычок пальцами одной руки, взмах-удар «лезвием» другой, выпад коленом в пах и удар сверху, — он владел японской боевой системой тэгатана школы Тоява-рю. И снова финальный удар поручика потряс Артема, в то время как его «лапа барса» никак не подействовала на противника, хотя и остановила его. Впечатление было такое, будто рука Ромашина наткнулась на упругометаллическую плиту, а не на грудь поручика.

Ульрих начал очередную атаку.

Артем прервал ее, ударив из неожиданного положения, без разворота и акцентации, и едва не сломал себе пальцы на руке. Ушел от свистнувшего над ухом комэками и охнул, получив сильнейший удар по ключице, сломавший ее как спичку. Отскочил назад, с изумлением глядя на противника, поймал его гаденькую улыбочку и вдруг понял: на Ульрихе был надет не обычный тренировочный костюм, а экзоскелетон! Особая пленка, увеличивающая мышечные усилия и защищавшая тело. Парень схитрил, надеясь победить Артема до того, как тот поймет, в чем дело.

По-видимому, Селим тоже сообразил, что происходит.

— Переходи на темп, — проворчал он.

Артем перестал отвечать и блокировать выпады Ульриха, ушел в движение и, сплетя сеть триггерной комбинации, одним импульсным ударом в лоб отправил поручика в нокаут. Пролетев по воздуху восемь метров (сила тяжести под куполом станции поддерживалась на десять процентов меньше земной), Ульрих врезался затылком в стену зала, свалился на пол и остался лежать без движения.

Артем опустил руки и только теперь почувствовал боль в сломанной ключице, прижал ладонь к месту перелома.

— Черт!..

— Попал? — понимающе глянул на него Селим.

— Ключицу сломал, гаденыш… на нем экзоскелет…

— Я понял. Мальчик неплохо перенимает негодяйские приемы своего босса. Помочь?

— Потерплю. Надо закончить с ним.

Они подошли к Ульриху, Селим перевернул парня и положил руку ему на лоб. Подержал немного, отнял. Глаза Ульриха открылись, пустые и равнодушные, потом наполнились жизнью и болью. Он повернул голову, встретил взгляд деда и криво улыбнулся.

— Что это было?

— Обвал, — сказал фон Хорст флегматически. — Стихийное бедствие. Я тебя предупреждал. Где Зари-ма?

Блуждающий взгляд Ульриха нашел Артема. Улыбка на губах поручика стала шире.

— Жаль, не получилось тебя прищучить, напарник, ты оказался быстрее. Но вряд ли ты обрадуешься. Я не знаю, где твоя подружка.

Артем рывком приблизил лицо к лицу Ульриха, так что тот испуганно отпрянул. Глаза пограничника засветились угрожающим тигриным блеском.

— Ты обещал!

— Я и не отказываюсь. Просто полюсидку забрал Оскар… ну-у… этот… Демон, и где она сейчас, я действительно не знаю.

Артем оцепенел. Хорст-старший посмотрел на него, похлопал по плечу. Боль в ключице отрезвила.

— Демон… — пробормотал Ромашин. — Не может быть… зачем она ему?..

— Успокойся, гриф, не все потеряно.

— Он лжет!

— А вот и не вру, — обиделся Ульрих. — Паша выстрелил в нее из парализатора и… — Он виновато шмыгнул носом, опасливо отодвинулся, ежась под светящимся ледяной ненавистью взглядом Артема. — Потом Паша погрузил ее в «голем», сел сам, и Демон утащил их вместе. Куда — неизвестно. Честное слово!

В зал вбежали десантники, посланные вслед за Ромашиным и Хорстом по каналу метро, остановились, глядя то на полулежащего на полу Ульриха, то на присевшего над ним на корточках обнаженного Артема, то на стоявшего Селима. Полковник оглянулся.