появились ли язвы. Странно, что не появились. Странно, что в городе росла трава. И цветы на клумбах: нежные весенние тюльпаны сменялись летним буйством роз, а те – осенним многоцветием хризантем. И деревья в городе были повсюду, везде: пирамиды тополей, и увенчанные белыми «свечками» купола каштанов вдоль проспектов, и яблони, и вишни, и шелковица прямо в городских дворах – весной они окутывались белой дымкой лепестков, а потом гнулись под тяжестью плодов. Человечья детвора карабкалась по веткам, выискивая самые спелые, и ходила перемазанная темным ягодным соком. Он с тревожным изумлением смотрел на деревья: как они могут жить здесь, в этом отравленном воздухе, тянуть корнями воду из отравленной земли? Иногда даже задумывался: а деревья ли это на самом деле, или некие неправильные, искаженные порождения этого исковерканного, больного мира? На людей же не смотрел вовсе: в последнее время он вообще сомневался, что они живые существа – разве живое способно оставаться живым среди мертвых воздуха, земли, воды. А его еще попрекали, что он поднимал мертвецов! Какая им разница, они и так мертвы! Ему плохо, нестерпимо плохо среди них, он не думал, что будет так плохо, когда решился искать укрытие в городе, принадлежащем его главному врагу. Его дочери.

– Куда прешь, пьянь! – рядом мелькнули испуганное женское и разгневанное мужское лицо, его сильно толкнули, он засеменил, мелко перебирая ногами в попытках устоять, и выписывая по тротуару сложный вензель. – Да что ж ты делаешь, сейчас под машины вылетишь! – тот же самый разгневанный мужик поймал его у самого бордюра, не давая выпасть на дорогу. – Это ж надо так глаза залить! Эй? Ты на ногах-то держишься?

Его прислонили к деревцу у дороги, он вцепился в нежную молодую кору обеими руками: может, дерево и не настоящее, но рядом с ним становилось легче. Деревце затрепетало, зашелестело листиками, будто хотело ему что-то сказать, но все глушил рокот машин и человечьи голоса.

– Оставь его, пойдем! – позвала женщина: голос ее все еще подрагивал от испуга и отвращения. – Еще вшей от него нахватаешься!

Он невольно оскалился: вшей вряд ли, а вот блох…

– Может, ментов вызвать? Пропадет же мужик…

– Ой, да какие сейчас менты, пошли, тебе говорю! – досадливо откликнулась женщина.

Ушли. Он знал, что грязен, истрепан, волосы сбились в колтун, а глаза налиты кровью от полопавшихся сосудов, но долгое заточение пожрало почти все его Силы. Ярость, боль и неистовая жажда вырваться и отомстить дали ему другую Силу, чем-то схожую с грязной мертвой Силой этого мира, но… близкая, такая близкая победа обернулась еще горшим поражением, а из Ирия с его животворным воздухом и целебной водой пришлось бежать. Владычица Ирия никогда не славилась всепрощением и хоть убить его она не могла, спустить шкуру с такого как он, можно и не убивая. Много-много раз. За каждого из ее крылатых детей, уничтоженных его армией мертвецов.

А ведь она искала его, Владычица Табити Змееногая. Больше года он не мог есть, не мог спать, боялся дышать, ожидая, что вот-вот небо закроют гигантские радужные крылья, и его очередное убежище будет сметено дыханием Великой Драконицы, и он останется, бессильный и беззащитный, снова во власти ее когтей. И тогда он уполз: из последних сил, на последнем дыхании, скатился вниз по Мировому Древу, сюда, в мир ненавистных ему человеков. В город женщин-предательниц: старой ведьмы Елизаветы, все измыслившей и просчитавшей, ее бесталанной дочки Ларисы, показавшей ему всю ничтожность рода человеческого, и… его собственной дочери. Наглой ведьмы. Предательницы. Победительницы, бросившей ему прямо в морду: «Я – человек!» и… их общей, своей и его кровью, связавшая в единую цепь жизнь всего Мирового Древа и жизнь проклятого человечьего рода!

Он не может освободиться от наброшенного ведьмой поводка. Не может вернуться в Ирий, прямо в пасть разъяренной драконицы. Не может сбежать из проклятого города туда, где еще остались живые леса и чистая вода, потому что там его наверняка ищут человечьи богатыри или предатели-оборотни, чьих предков он одарил когда-то, чтоб потомки однажды выступили против него на человечьей стороне. На стороне его дочери.

Он, наконец, отцепился от дерева и спотыкаясь, побрел дальше. Ирка Хортица, Хортова кровь… а почуять, что ее давний враг совсем рядом, не может, кутенок недоразвитый. Уже несколько лет он ходит по тем же улицам, дышит тем же воздухом и пьет ту же воду! И мучительная слабость держит его в плену вернее, чем заточение в камне, устроенное ему Табити. Только и остается, что жалкой тенью следовать за дочерью, подглядывать из-за угла, следить из темноты, надеясь… на что? Он и сам толком не знал. Удачу, шанс, случайность. Поэтому сегодня ему обязательно надо было дойти, во что бы то ни стало.

Пошатываясь, он остановился перед плакатом. «I-я региональная конференция: экологическое положение наднепрянских земель»

– Конференция. Как будто это поможет. – презрительно процедил он. – Сдохните все! Вот это поможет.

Цепляясь за стенку, он доковылял до дверей, и почти повиснув на ручке, ввалился внутрь. Ученого вида мужи и дамы собирались группками, что-то оживленно обсуждая. Сквозь распахнутые двери видны были ряды кресел и трибуна, с которой доносился размеренный голос докладчика, то и дело перебиваемый возбужденными выкриками из зала.

– Слышь, Петрович, глянь, тут бомжара какой-то приперся – выкинуть его? – насторожился охранник у турникета.

– Сдурел? Конференция у нас какая, понимать надо! Ты его выкинешь, а он окажется никакой не бомжара, а из этих… экопоселенцев. Ну, которые без телевизора, холодильника и водопровода единяются с природой с утра до вечера, а вместо того, чтоб будильник завести, петуха за хвост дергают.

– Топором бриться у него явно не получается, вон как зарос. Чисто мой Барбос.

– Программа конференции, список докладов, если нужно оборудование – 32-я комната, отметить командировку – 21-я, ваша фамилия, пожалуйста… – не поднимая глаз от разложенных перед ней бумаг, девушка за столиком у входа протянула отпечатанные на дешевой бумаге брошюрки. Ответа не услышала, подняла голову, никого перед собой не обнаружила, пожала плечами, и тут же переключилась на следующего.

Он обессилено прислонился к отделанной мрамором колонне и принялся листать брошюру. «Проблемы восстановления пахотных земель» – нечего их было ядами травить, так и проблем бы не было! «Рециклинг отходов» – надо же, слова какие, а всего лишь прикрывают, что их мир превратился в свалку. «Охрана окружающей среды» – они собираются загнать всех человеков куда-нибудь и охранять, чтоб те не вылезли? «Большие города и промышленные зоны: экологические проблемы и пути их решения». Он зарычал сквозь стиснутые зубы и не обращая внимания на