– До встречи, – отозвалась Лида. – А можно… А можно, Вадик,я прямо сейчас приеду?

– Прямо сейчас? Давай. Только извини, я в совершенноразобранном состоянии!

«Да плевать мне на тебя и на твое состояние!» – чуть невыкрикнула Лида, однако вовремя вспомнила правила хорошего тона и отыскалаприличный эвфемизм:

– Это совершенно неважно!

Если вдуматься, и эвфемизм звучал жутко невежливо, но Лидесейчас было не до тонкостей: она уже бежала к остановке трамвая.

По пути к Вадику, прижимая к груди сумку и тщетно пытаясьвдохнуть свежего воздуха из окошка переполненного вагона, она внезапнозадумалась: а надо ли вообще туда ехать, на Нижегородскую? Надо ли встречатьсяс Вадиком и что-то выспрашивать у него? Зачем вообще Лиде это нужно – узнатьнечто новое об отношениях Сергея и Майи? Брата нет в живых, его бывшаявозлюбленная замужем за другим человеком. Их прошлое умерло вместе с Сергеем.Умерло – ну и умерло… Надо ли разрывать эту могилу? Ведь сколько таких историйпроисходит на свете! Разве сама Лида не была в свое время участницей одной изних? Ну и что? Вся разница только в том, что и она, и Виталий живы. Оба ониотвернулись от обломков былой любви и сейчас вспоминают о прошлом если не сотвращением, то с недоумением: откуда что бралось, что их так влекло друг кдругу и почему столь легко разнесло в разные стороны? А ведь когда-то казалось,что в основе их разрыва лежит истинная трагедия. Теперь все это обернулосьтаким никому не нужным плюсквамперфектом… Ну да, прошло время, которое, как нитривиально это звучит, все лечит. А не покажется ли спустя некоторое времяЛиде, что история ее брата – тоже покрытая пылью давность? В конце концов, есликак следует разобраться, он ведь сам виноват в своей трагедии. Сам! Убил онМайданского? Убил. Хочется думать, конечно, что убил именно для того, чтобыоблегчить жизнь своей возлюбленной, но… как ни любит Лида брата, а все-такижалит ее воленс, так сказать, неволенс мыслишка о том, что дело было не тольков высоких движениях души, но и в трезвом расчете. Правда, расплатился Сергейслишком дорого, но ведь он знал, на что шел!

А знал ли?..

Если бы он смог провидеть, каким будет его собственныйконец, разве решился бы поднять руку на Майданского? Неведомо… Во всякомслучае, Сергея можно только пожалеть. Как страшно было, наверное, ему, когда онпонял, что сам, своими руками привел себя не только к полному крушению мечты,но и к увечью, то есть к физической гибели.

Конечно, письмо Майи потрясло его, но кто докажет, что подту лесину он угодил именно от потрясения? На лесоповалах всякое, наверное,случается. Зазевавшись, по несчастной случайности, по неосторожности гибнутздоровенные мужики в здравом уме и твердой памяти, не отягощенные никакиминеприятностями. Так что случившееся – не более чем роковое совпадение. ЭтотГригорий Черный, несчастный, исстрадавшийся зэк, видит в каждом человеческомпоступке проступок. Преступление! Мерит своей меркой, это очень понятно. А ведьвсе куда проще… А если и не проще, то все равно – минуло столько лет… Не лучшели отвернуться сейчас Лиде от всего этого и, миновав остановку «Нижегородская»,двинуть по трамвайному кольцу домой, на Полтавскую? Забыть о боли, чужой исвоей, о смерти и предательстве, снова зажить, как жила: тихо и мирно, пустьскучно, но зато без бед и тревог, без этой чужой, давно забытой любви, котораявдруг постучалась в Лидину душу, словно побродяжка, молящая о приюте: впуститеменя, дескать, люди добрые, я умираю с голоду и холоду…

«Я умираю, красная волчица!»

– На «Нижегородской» выходите? – спросил кто-то за спиной. –Нет? Пропустите, пожалуйста.

– Я выхожу.

И она в самом деле вышла.

Город был уже почти пуст. Вот теперь-то все путевые людивовсю провожали старый год! И если мимо джипа изредка проносились набитыелюдьми «Волги», Ярослав не сомневался, что в них сидят «оперативные бригады»дедов-морозов и K°, которые торопятся выполнить свои боевые, а иногда дажеопасные для жизни задания.

Вот Окский мост, площадь Лядова, улица Белинского – дурак,зачем поехал здесь? Тащись теперь в хвосте последнего трамвая!

А вот и поворот на улицу Полтавскую. Ничего себе, какаястройка тут развернулась! Еще две недели назад, когда Ярослав впервые появилсяздесь, ничего этого не было. А теперь во двор не въехать, разве что в объезд.

Ну, что делать: двинул в объезд, култыхаясь по ледянымнадолбам. Нет, это ужас какой-то… Во что превращается город зимой?! Того игляди сорвешь подвеску! Ладно, у него в джипе хоть оба моста ведущие, а какововон той приземистой, нарядной красной машинке, которая ползет впереди?

Что-то знакомое почудилось ему в ее очертаниях, однакоразглядеть ее толком Ярослав не успел, потому что машина свернула во двор –между прочим, в тот же самый, куда нужно было ему, и остановилась у того жесамого углового подъезда.

Ярослав поглядел на пятый этаж – по его расчетам, Лидиныокна должно быть слева, ближе к торцу… свет горит, ура, она дома!

Он потянулся за сумкой с подарками – да так и обмер, увидев,что из красной машины выскочил высокий парень в черной куртке, почти такой же,как у самого Ярослава, обежал автомобиль спереди и помог выйти одетой вдубленочку стройной женщине с длинными волосами странного красного оттенка.

Красный автомобиль! Красные волосы! Да ведь это МайяМайданская! «Красная волчица»! А с ней… тот самый наемник, киллер, которыйпытал Виталия Привалова!

Майя! Рядом с тем домом, где живет Лида! Но что это значит?

И вдруг он вспомнил слова Виталия, на которые прежде необратил никакого внимания. Увидев Ярослава в своем кабинете, Привалов простонал:«Она вперед своего охранника пустила – я в полумраке купился, за тебя егопринял…»

А ведь и в самом деле у парня куртка, как у Ярослава, идаже, кажется, волосы так же зачесаны назад, как у него. Случайное совпадение?Или это проделано нарочно? Пожалуй, что так… Но это значит, что Майя, идя кВиталию, уже знала о роли, которую играет в ее жизни некий высокий блондин с«политическим зачесом», одетый в черную куртку! Наверняка Ярослава описалаконсьержка. Ну, этого можно было ожидать…

Еще Виталий выдавил: «Им ничего не сказал – и тебе нескажу». Эти двое что-то хотели у него вызнать жестокими методами! Пыткой!

Что-то про Лиду?