— Ты теперь очень богатый человек, — усмехнулась Рогна. — Но давай возвращаться. Ближе подходить не станем, чтобы не оставлять следов. И мне не нравится вид неба.

Словно снежные перья вырастали над северным горизонтом, медленно вытягиваясь к зениту.

Вверх, по проложенному следу, шли быстрее. Варламов все поглядывал на плоскогорье: черные обрывы скал, языки снега в ложбинах. Какое невиданное богатство таится там!

Но вечером, у костра, его одолели сомнения.

— Мы ведь не можем просто взять и застолбить эту территорию. Эта земля принадлежит Якутии или Колымской автономии.

— Да, — весело кивнула Рогна, румяная в отсветах пламени. — Я поторопилась со своими словами. Богатство достанется не тебе, а твоим детям.

Варламов подумал.

— Не получится, — сказал он. — Кэти и Ивэн (он давно привык звать их, как звала Джанет) канадские граждане. Вряд ли иностранцы могут владеть стратегически важными месторождениями в России.

— По законам Российского союза, коренной житель Автономии может обратить в собственность любой участок земли, не принадлежащий кому-то еще, — учительским тоном сказала Рогна. — Причем без торгов. Достаточно заявить о своем желании и оплатить по твердым расценкам.

Варламов хмыкнул: — Похоже, ты старательно изучала право. Но кто этот коренной житель? Разве что ты. А я при чем?

Рогна немного приуныла:

— Ребенок, рожденный мною, будет считаться коренным жителем Автономии. Твой ребенок…

Варламов даже задохнулся.

— Так вот зачем нужен этот ребенок! От меня и якутки…

— Чем тебе плоха якутка? — вспылила Рогна. — Не я выбирала лечь с тобой в постель!

— Прости, — ошеломленно сказал Варламов. — Ты же знаешь, что нравишься мне.

— Да, — уже тише сказала Рогна. — Иначе я не стерпела бы, что меня так используют.

Использовали-то скорее его, но Варламов благоразумно промолчал. На супружеский ритуал эта размолвка не повлияла.

Утро было хмурое, но снег не шел, и они надеялись выйти под перевал. После полудня вошли в последнюю котловину с лесом. Лиственницы были низкие, кусты карликовой березки превратились в снежные бугры, след нарт местами замело. Варламов шел впереди.

Как ни странно, с подъемом в гору стало теплее, не слышалось «шепота звезд». Но какое-то напряжение чувствовалось в котловине. Рогна отстала, возможно справить естественную нужду, на морозе с этим были проблемы. Какое-то движение справа…

Варламов остановился и оглядел местность — ничего. Просто черные скалы справа стали ближе, и легкий поворот головы мог создать иллюзию движения. Все же он передвинул «Сайгу» поудобнее.

Высокий снежный бугор справа. Варламов начал обходить его, из-под снега вырвалась ветка, и он потерял равновесие.

И в этот миг черная глыба вывернулась из-за бугра, и раздался жуткий рев.

Варламов увидел красную разинутую пасть с ржавыми клыками, злобные глазки, взметнувшуюся лапу. Шатун!

От испуга заледенела кровь, и Варламов качнулся влево, уходя от лапы, способной снести ему череп. Не устоял на ногах и упал в снег. Уже падая, успел направить «Сайгу» в сторону зверя и нажал спуск. Вряд ли такая пуля могла убить медведя, да и прицелиться Варламов не смог. Все же хищник взревел еще страшнее, и удар лапы пришелся в основном по ружью, хотя попутно с треском располосовал доху. «Сайга» отлетела в сторону, и медведь встал на дыбы…

«Конец!» — мелькнуло в голове.

Вдруг рев смолк, а медведь будто оцепенел. Послышалось тихое шипение, и на фоне неба появился странный голубой шар. Он быстро пронизал воздух, коснулся медвежьей морды и с громким треском взорвался. Из пасти и глаз медведя рвануло красное пламя, от истошного воя заложило уши. Медведь свалился на снег, в сторону от Варламова, а по его голове продолжало плясать пламя. От смрада горелого мяса и шерсти чуть не стошнило. Варламов с трудом повернул голову.

Рогна стояла в десятке метров, и ее рука была воздета. Глаза сияли голубым огнем, шапка свалилась и волосы рассыпались по плечам. Она медленно опустила руку и, подняв шапку, пошла к Варламову.

— Ты в порядке?

В глазах еще горел огонь, хотя не такой яркий, а ноздри возбужденно подрагивали. Лицо в ореоле распушенного меха показалось необычайно привлекательным.

— В порядке, — Варламов забарахтался в снегу и встал. В голове шумело, но он не был ранен, когти медведя только порвали доху.

— Хорошо, что ты успел выстрелить, и он отвлекся на ружье, — сказала Рогна. — Иначе я бы не успела…

Тело еще вздрагивало от пережитой опасности, но при этом яростное ликование наполняло его. Неудержимо потянуло к Рогне. Варламов обхватил ее, и под мехами ощутил тонкое тело. От вожделения помутилось в голове. Он на миг отстранился, сорвал свою доху и бросил на снег, а следом опустил на нее Рогну. Когда стал рвать застежки ее одежды, недоумение в глазах Рогны сменилось блеском возбуждения. Она расстегнула свою доху, а затем изогнулась и стянула меховые штаны. Варламов кое-как спустил свои и скользнул в горячую глубину тела Рогны…

Мягкий снег, словно перина под ними. Не мороз, а огонь лижет тело Варламова. Неистовое желание движет его толчками, и он сожалеет об одном — что не может пронизать тело Рогны всё, до внезапно затвердевших сосков груди и исказившегося лица…

— А-а-а! — закричала Рогна, выгибаясь дугой.

И, удерживая ее в объятиях, он внезапно проник в ту огненную глубину, которой достигал только с Сацуки. Туда излилось его пламя, и его тело затрепетало, словно лист, уносимый бурей…

Рогна тяжело дышит под ним, мороз покусывает ягодицы, звенит в ушах. Варламов поднялся и стал приводить в порядок одежду. Руки еще дрожали. Рогна села и запахнула меха.

— Ох! — потрясенно сказала она. — Ты доставал мне до самого сердца.

— Извини, — сказал Варламов. — Меня охватило такое возбуждение…

Рогна рассмеялась:

— Он еще извиняется! Вот значит, как это бывает… Но отвернись, мне надо одеться.

Варламов накинул свою разорванную доху и стал смотреть на медведя: черный и страшный, с опаленной шкурой, такой мех никуда не годился. Видимо забрел в Зону, подхватил черное бешенство и в берлогу уже не лег, став шатуном.

Они собрали убежавших оленей и отправились дальше.

Вечером, расстилая спальный мешок, Рогна поглядывала на Варламова с лукавыми огоньками в глазах. И с тех пор у них был очень хороший секс, хотя такого накала страсти они больше не достигали…

Утро опять было пасмурное, а небо темнее вчерашнего. Рогна озабоченно огляделась и сказала Варламову погрузить сушняка. На перевал взобрались с трудом, Варламов помогал оленям тащить грузовые нарты.

Наверху словно попали в молоко, ничего не видно кроме тумана и снега под ногами. Даже ветвистые рога оленей расплывались в белизне. Стало жутковато, куда идти? Если уклонишься в сторону, так и будешь блуждать среди одинаковых снежных бугров…