руководимого им Главштаба – И. П. Сентерев, Л. А. Калиновский и Андрианов, посланные в село Овечкино для реквизиций, пьют, пристают к женщинам и отбирают в свою пользу золотые вещи. Архипов лично ездил их арестовывать. А еще один штабист, М. К. Сизов, вместе с Мамонтовым и Р. П. Захаровым загулял в Новичихе (куда партизан выбили из Рубцовки), потерял саблю с фуражкой и под угрозой плети требовал самогона у крестьянина. Пьяный же Мамонтов полез к жене домохозяина-фельдшера и чуть не зарубил оскорбленного мужа[1268].

Архипова взбесило, что назначенный председателем ревтрибунала Сизов, имея от него тайное задание проследить за воздержанностью командиров от спиртного, сам занялся привычным видом досуга. Сорвавшись, начштаба ударил Сизова наганом по голове. От удара «наган выстрелил. Отпуская крепкие словечки, Архипов начал хлестать Сизова плетью. Члены штаба, сбежавшиеся на крик, едва вызволили Сизова, в страхе запрятавшего голову между коленями Архипова»[1269]. После этого Сизов был отправлен под арест к остальной троице членов штаба. А вожак средней руки Флимонов побежал доносить Мамонтову, «что Архипов, мол, может добраться и до него, Мамонтова». Но главком в ответ ограничился, по словам В. Цыкунова, фразой о том, что нет времени ребячества разбирать, когда враг наступает[1270].

Однако другие мемуаристы подробно описали вспышку ярости пьяного Мамонтова и его попытку расправиться с Архиповым с помощью сформированной Главштабом «роты спасения революции» из почти 30 бойцов. Она тут же превратилась в «роту спасения Мамонтова», охраняя лишь его собственное окружение (Г. С. Ивкин называл ее «ротой размножения хулиганов и грабителей», так что подразделение вскоре расформировали). На разбор инцидента с Сизовым разъяренный Мамонтов, сам вразумлявший партизан плетью, а то и дубиной[1271], явился с дюжиной вооруженных охранников, потрясая наганом и громогласно требуя Архипова. Утихомирить главкома, причем не без труда, удалось благодаря твердой позиции И. Ф. Чеканова.

Архипов, не заводивший охраны в Главштабе, был вынужден покинуть свой пост, уехав договариваться с И. В. Громовым о совместных действиях[1272]. На заседание он благоразумно не явился и скрылся, что Громов в мемуарах одобрял – как меру, помешавшую сразу вывести Архипова «в расход». А штаб, который покинули Г. С. Ивкин и ряд других близких Архипову лиц, возглавил эсер Чеканов[1273]. Штабисты хотели сместить Мамонтова, но не рискнули из‐за опасности раскола. Р. П. Захаров писал: «С того время[1274] у Архипова, Ивкина, Сизова и Мамонтова пошло между ними черт знает какое[-]то непонятное негодование»[1275].

На деле с этим «негодованием» все было ясно: Архипов прекрасно понимал, что отныне его жизнь в опасности. В ответ на отстранение 29 сентября Архипова от должности начальника Главного штаба Южного фронта зиминские партизаны – 1‐й Алейский полк, 2‐й Обской полк, кавалерия 7‐го полка «Красных орлов» и некоторые другие части – ушли в Заалейский (Зиминский) район, образовав там 6‐ю Горно-степную дивизию под командованием Архипова, но оставшуюся в формальном подчинении главкому Мамонтову. Когда последний узнал об уходе алейцев, он по наущению Богатырёва решил, что виноваты члены Облакома, и арестовал Г. С. Ивкина, П. Р. Семенихина и А. Е. Кольцова, но те ничего не знали и скоро были освобождены[1276].

В советской историографии конфликт подавался искаженно: в отстранении Архипова обвинялись «эсеры и кулацко-анархистские элементы»: М. С. Козырь, А. В. Полищук, мамонтовский собутыльник Романов (Богатырёв), каторжанин П. П. Усырев[1277]. Р. П. Захаров объяснял уход полутысячи алейцев только репрессиями белых в отношении их семейств и имущества, отчего те поспешили вернуться в родные места: «Алейцы ушли [и] унесли с собой из 1‐го Алейского полка лучшее оружие, т. е. 3 пулемета, это чуть не отразилось на мое[м] здоровье…»[1278]

Аналогичные конфликты возникали и между вождями енисейских партизан. А. Т. Иванов писал, как в январе 1919 года к нему в отряд на время перешел начальник Перовского отряда М. В. Александров: «Он рассказывал, что Конь, а в настоящее время Кравченко, весьма задается и теперь в Степном Баджее чувствует себя как бы диктатором. „За мои возражения я был чуть не расстрелян. Я отказался от командования отрядом и решил пойти к тебе“». По воспоминаниям очевидцев, отношения А. Д. Кравченко и П. Е. Щетинкина в Минусинске осенью 1919 года из‐за разногласий относительно стратегии дальнейших действий обострялись порой так, что они разговаривали, держа оружие на изготовку[1279].

О глубине раскола в руководстве роговской армии писал П. Я. Новиков, утверждая, что в октябре 1919 года в селе Боровиха у коммунистов «с Роговым произошли столкновения на почве его грабежей». «В споре, – продолжал Новиков, – был убит Роговым один наш товарищ Аленичев (Оленичев? – А. Т.), который хотел убить Рогова, но Рогов убил его скорее. Рогов хотел обезоружить нашу пулеметную роту, но этот номер не прошел» (и в то же время едва избежали вооруженного конфликта)[1280]. В селе Жуланиха, согласно показаниям секретаря Чумышского краевого совета М. И. Орликова, «по инициативе Новосёлова и Рогова было допущено убийство идейного большевика Василия Максимова Панова, за взятие у Панова матери денег и вещей партизанским отрядом, на что последний протестовал[,] и вот за это он был убит Роговым»[1281].

Чумышский крайсовет, созванный летом на захваченных роговцами территориях, в начале декабря 1919 года был вынужден из‐за жалоб населения судить и расстрелять за проявления вопиющего насилия 13 новосёловцев. Это привело И. П. Новосёлова в ярость, и он стал агитировать за разгон крайсовета. На съезде, где собралось 579 делегатов, привезших разнообразные наказы (одни сельские общества требовали анархии, другие – советов без «коммунии», третьи – советской власти с коммунистами), Рогов объявил, что идет в Кузнецк расправляться с белыми. Требований Новосёлова разогнать делегатов он не поддержал, но резко указал им: «Довольно корчить комиссаров, явитесь все на фронт». Мемуарист передавал его слова на съезде: «Ленин нам не указчик. И красная армия пускай сама по себе, а мы сами с усами… Российских законов нам не нужно. У нас свой закон, таежный. Вот уничтожим всех гадов и дадим трудящимся полную свободу…»[1282]

Обстановка была нервной: когда Чумышский крайсовет и часть партизанского штаба в конце 1919 года предъявили роговцам ультиматум с требованием немедленно прекратить грабежи населения и выдать виновников насилия для суда, то Рогов и Новосёлов «выгнали в шею представителей Краевого совета». Тут же в штабе произошел «политический скандал вплоть до применения оружия» между Роговым и Новосёловым с одной стороны и Анатолием (М. Ворожцовым), Крыловым и другими – с противоположной, который был