Я не смог опровергнуть такую логику и решил принять все как есть. На следующий день я попытался перебраться по трассе от Бахрейна в саудовский город Дамам, чтобы попытать счастья там. Меня развернули на полпути.

В сентябре 2010 года в новостях сообщалось, что саудовская комиссия по туризму и предметам древности полностью отменила выдачу виз туристам, за исключением правоверных мусульман. Так как я был обязан закончить свое путешествие, мне, скорее всего, пришлось бы на некоторое время «перейти» в ислам, прочитать Коран, изучить муллы, начать посещать мечеть и забыть о том, что я был евреем, атеистом и любителем секса. Вместо этого я нашел подсказку в «Международных новостях туризма», которая помогла мне вступить на саудовскую землю, хотя я и обеднел на 9000 долларов. Я облачился в обмундирование для раскопок в пустыне и неотрывно следовал за престарелой женщиной-археологом – культурным антропологом из университета Техаса, которая являлась мировым экспертом по мелким глиняным табличкам, использовавшимся на Ближнем Востоке примерно 7000 лет назад для записи счетов. В своем двухтомном труде она доказывала, что именно они дали начало письменности. В чем заключались мои обязанности? Даже не спрашивайте.

Так как традиции и этикет Саудовской Аравии были очень строгими и их следовало воспринимать всерьез, а их нарушение могло спровоцировать ненужные обиды, нам следовало выучить правила, данные нам местным координатором, среди которых были следующие:

В дополнение к этому нам нужно было соблюдать дресс-код для иностранцев, установленный «Обществом поддержки добродетели и уничтожения греха», которое провозгласило, что мужчины не должны носить какие-либо виды шорт, узких брюк или облегающих рубашек (что было сложновато для парня, который набрал 6 кг за последний год).

Вы думаете, соблюдать это так легко? Попробуйте два часа посидеть на ковре в жмущих штанах, спрятавши босые ноги под себя и пытаясь выловить жареный рис первыми тремя пальцами из общего блюда и отправить их в рот, не дотрагиваясь до губ или языка. При этом передавайте лаваш соседу той же правой рукой и в отчаянии старайтесь попросить передать острое блюдо, не показывая на него пальцем, в то время как вы в десятый раз обсуждаете, какая прекрасная погода, и молчите о том, какая прекрасная мебель стоит в доме, ожидая, пока принесут ароматические палочки, хотя вы, конечно, рады послушать (не задавая при этом лишних вопросов), кто кого и за что убил в восточных провинциях. При этом вы вспоминаете свое первое столкновение с саудовской культурой – огромный слоган на входе на самолет до Аравии: «СМЕРТЬ НАРКОТОРГОВЦАМ».

Но все равно наш опыт был более расслабленным и приятным, чем мы ожидали после рассказов инструкторов.

Практически каждый саудовский мужчина, которого мы встречали, тепло (хотя и слишком долго) тряс нашу правую руку и говорил, что «Америка хорошая страна». Полиция, следившая за соблюдением религиозных традиций, проигнорировала мою растянувшуюся на животе майку. Когда слышался призыв к молитве, а это происходило пять раз в день, все магазины и лавки закрывались, но не полностью. На открытых рынках можно было частенько найти продавца, сидевшего на задворках лавок, который следил за лавками соседей и был не прочь обслужить нас. В компьютерных кафе было принято закрывать дверь, пока не заканчивалась молитва, но вам разрешали оставаться и продолжать переписку. Интернет не выключался. И тех нескольких людей, которые оставались на улице, не загоняли в здания и не заставляли совершать молитву. Хотя немусульманам было запрещено въезжать в священные города Мекку и Медину, наш фургончик незаконно срезал путь через сердце Медины, и нас никто не остановил.

Я был приятно удивлен в Джидде, где столкнулся с группой из 14 саудовских девочек-подростков из частной школы, которые совершали тур вместе со своей старой учительницей, чтобы изучить древние постройки. Только три из них полностью закрыли свои лица, все остальные были очень не прочь поболтать с нами на отличном английском, сфотографироваться, попозировать для снимков и в целом вели себя как обычные американские подростки. К сожалению, такое больше ни разу не повторилось в этой поездке, и у нас больше не было шансов поговорить с саудовскими женщинами. Это был невероятный взгляд за занавес, и я думал, как же эти девочки встроятся в их строгий социум, когда придет их время выходить замуж.

Так или иначе, мы провели здесь десять прекрасных дней, посетили раскопки в Ухуд, Ятрибе (Медине), Аль-Вии, Аль-Джуте, в крепости Заабал, Хаиле и на дороге Зубайда, разгуливая рядом в поисках 2000-летних резных камней и надписей, осматривая целый ряд гробниц, вырезанных в скалах песчаника в пустыне, с их элегантными фасадами, украшенными змеями и орлами и пятью ступенями к раю, и собирали выцветшие кости около руин древних караван-сараев. Они были установлены около караванных путей, по которым специи и благовония перевозили из Йемена к Средиземноморью, прежде чем арабские моряки научились использовать ветра дождливых сезонов, чтобы плыть по узкому, окруженному коралловыми рифами Красному морю – эта инновация потрясла караванную торговлю на суше примерно в 75 году н. э. Мы повеселились, но оказались за гранью понимания семиотики древнего языка и разбора забытых надписей на арамейском, пальмирском, набатейском и раннем арабском.

В это время президент Йемена согласился оставить пост (вновь), что лишь немного утихомирило протестующих, но государству все еще не хватало эффективного правительства, которое выдавало бы визы, что создавало для меня большие проблемы. Я всегда пытался легально въезжать в страну, с визой, печатями в паспорте и со всей прочей ерундой, и только один раз не прошел процедуру полностью, по не терпевшим отлагательства обстоятельствам, но я понял, что мог вполне стать маразматиком или вообще умереть, пока Йемен снова начнет выдавать визы. Когда наша группа достигла саудовского города Наджран на краю Пустого Квартала, чтобы осмотреть руины древнего поселения Ухуд в Вади-Наджран всего в двух необитаемых милях от границы с Йеменом, соблазн оказался слишком велик.