– Странно, – бросил профессор.

– Кар, – сказал ворон.

Морган кивнул:

– Да. Ты прав. Не странно, а подозритель…

Договорить он не успел.

Из тумана у него за спиной вылетела ловчая сеть заклятья. Мгновенно она сковала профессора, не ожидавшего нападения сзади: связала руки и ноги, залепила рот. Гарвус рухнул как подкошенный.

Ворон, хрипло каркнув, шарахнулся в сторону и взлетел. Но невысоко: в него из тумана бросили боевой пульсар. Кори вскрикнул, как человек. Резко запахло палеными перьями. Одно крыло повисло плетью, птицу повело, но она удержалась в воздухе.

Второй пульсар все-таки сбил фамильяра… Черное тельце прошибло синими красками тока. Ворон камнем рухнул на границе поляны, невыносимо далеко от скованного хозяина, трепыхнулся, еще раз… Затих.

– М-М-М!!!! – глаза Моргана покраснели от ненависти. Он извивался, надеясь увидеть врага, испепелить его взглядом, но тот, не покидая тумана, швырнул уже третью формулу: Упокой Бангласа. Заклятье влетело Гарвусу в лоб, спалив светлую прядку челки.

Морган отключился.

С полминуты ничего не происходило.

Убедившись, что ученый и ворон не шевелятся вовсе, их преследователь тихо вышел из тумана. Взгляд фигуры в плаще был обращен к Корпусу загадок, щерившему окна впереди, раздвинувшему развалину улыбки.

Полумесяц кошмаров. Вход в безвременье.

Древняя граница мира, которую совсем не хотелось нарушать, но…

Фигура в плаще подошла, толкнула ногой сначала Гарвуса, потом ворона, убедившись в отсутствии реакции. Вытащила из кармана доктора ключи от его коттеджа и лабораторного подвала. Закатала рукава плаща и принялась разрушать защитную сферу.

Это оказалось невероятно сложно… Пеплов Морган и впрямь был толковым магом. Ну что ж. Молодец. Где-нибудь там – если «Там» это существует – ему, быть может, и воздастся за трудолюбие.

Наконец, сфера поддалась. По ней алыми молниями пробежали трещины силы. С тихим хлопком купол рассыпался – путь к замшелому корпусу освободился.

Трава у замка, в эти недели безмятежно зеленевшая под щитом, мгновенно свернулась темными корочками. Иней мазнул сединой по окнам и стенам, а флюгер на крыше, лязгнув, завертелся быстрее.

Развалины вздохнули: туман откатился, как волна от взрыва, и нахлынул в них вновь. В давящей, насыщенной парами тишине скрип стрелки звучал пугающей колыбельной.

Плащ знал, что будет теперь. Он попятился обратно, к туманной опушке.

И да: бронзовая дверь Корпуса загадок медленно, со скрипом приоткрылась, после чего из нее вырвались хлопья пепла – грязные, неопрятные. Взвились столбом вверх и опали. Воздух отяжелел, наполняясь древним мраком.

В ушах у фигуры в плаще зазвенело, но она не двинулась с места.

Из-за двери сначала раздался тихий стрекот, а потом вышел первый силуэт. Это было существо в полтора человеческих роста. Две кожистые трехпалые ноги, лохмотья черного одеяния – они шевелились сами по себе, приподнимаясь, будто тварь шла под водой. Неясная морда, удлиненные оленьи рога и пальцы, напоминающие ветки… Вокруг твари жил нимб черноты. Она делала шаг – и тьма перемещалась вместе с ней.

За первым пепельным элементалем появился второй. Потом третий.

Наконец-то… Он здесь… Чужак… Виноват… Смерть – наказание… Смерть…

Элементали обступили распростертое тело Моргана Гарвуса. Тьма каждого из них слилась в единый ком – пульсирующий сгусток черноты заполнил поляну, заставляя колени подгибаться, мысли – падать в беззвездную тьму прародителей.

Плащ дернулся, не выдержал и моргнул, пытаясь привести себя в чувство.

Корпус загадок, мастер лазеек, мгновенно увидел в этом возможность слететь с крючка. Освобожденный от визуального контакта, он сбежал от Плаща. Элементали и Морган – вместе с ним. Вокруг перебирал ветвями обыкновенный черный лес…

Плащ вздохнул. Что ж, так гораздо лучше.

И ушел.

Когда обморок Ладиславы сменился мирным сном и сладким посапыванием, а ноги Голден-Халлы окончательно затекли, он потрепал адептку по плечу:

– Я бы сказал тебе «доброе утро», но врать не люблю. Так что – добрая ночь, госпожа Ладислава, гроза пиратов!

Найт среагировала бурно.

– Пир-р-р-раты! – завопила она на манер ругательства. И, по-кошачьи подлетев на метр над землей, заставила целое семейство клювотрясок внештатно сняться с насиженного места, а Голден-Халлу – прикусить язык. Буквально.

– Где пираты?! – грозно повторила адептка, вертясь волчком, не выходя из бойцовской стойки.

– Они повучили свою живетку двя свез в моем лице и теперь отдыхают, – поспешил пояснить Берти, с беспокойством ощупывая язык.

– В гробах отдыхают, надеюсь? – буркнула Найт, садясь обратно.

Голова и впрямь болела жутко.

– Я пацифист, ты же знаешь, – укорил детектив. – Ну что, пойдем?

– А вы не спросите, почему я утопила их груз? – удивилась Найт.

Берти крякнул.

Нет, он не собирался этого спрашивать. Он догадывался о причине.

– Твоя диверсия, как ни странно, – подмигнул детектив, меняя тему, – принесла нам немного пользы. Ты знала, что на этой неделе на острове было целых два отлива?..

Они потушили костер и выдвинулись к академии. Ночной лес вздыхал мшистыми впадинами, сиял огоньками морозостойких цветов. Над ним, как молочная пенка над кофе, подрагивали облака, сшибаемые ветрами.

В какой-то момент волшебная маг-дорожка, которая вела Ладиславу и Берти к Буре, вдруг исчезла. Просто растворилась, как мираж, а сияющие колокольчики свернулись в такие тугие и мелкие бутоны, что даже с фонариком не разглядишь.

– Вот зараза! – возмутился рыжий. – Кажется, вспугнутые тобой клювотряски ей нажаловались, и она теперь не хочет нас обслуживать: у этой дорожки свободолюбивый нрав. Ну или она решила помочь кому-то другому, гуляющему в сей неурочный час.

– Да кто будет сейчас гулять по лесу?..

– Знаешь, на этом д’гарровом острове кто только не будет.

– А вы помните, как дойти без дорожки? – забеспокоилась Найт.

– В этой части острова я бывал всего пару раз, но направление представляю. По идее, этого будет достаточно, – рассудил мастер Берти и смело полез в кусты.

Какое-то время они прорывались сквозь бурелом, а потом внезапно оказались в лощине, затянутой красивыми синеватыми лужами-озерцами, из которых росли кристаллы – зубы Этерны. И от воды, и от кристаллов поднимался легкий радужный пар, приятно теплый в ночи и чуть подсвечивающий путь.