Берти сверился с луной и мхом на деревьях.

– Туда! – указал он на противоположную сторону низины.

Они попрыгали по плоским камням, тут и там торчащим из воды: сыщик впереди, Найт за ним. Девушка глубоко, с удовольствием дышала: здесь очень вкусно пахло свежескошенной травой.

Даже странно: этот травянистый запах совсем не соответствовал мрачно-загадочной атмосфере вокруг. Но он был невыносимо прекрасен.

Вдох…

Выдох…

– Слушай, Ладислава, тут такое дело… – протянул Берти Голден-Халла неожиданно для себя – он вроде не хотел затевать этот разговор сейчас.

Девушка тотчас навострила уши, будто сторожевая собака. Ох уж эти интонации. Не оставляют права на сюрприз: предваряют по-настоящему важные вещи, как фанфары – визит королей. Слышно издалека и заранее, не отмахнешься. Вот только жаль, что короли не всегда приезжают к добру…

Берти медленно продолжил:

– Я расспросил всех своих знакомых о неснимаемых проклятиях. И у меня, увы, плохая новость.

Какого д’гарра?! – одновременно c этими своими словами взвыл детектив уже мысленно. – Это же прямо Очень Плохая Формулировка! Голден-Халла! Ты где голову забыл?!

– В смысле… – быстро попробовал исправиться он, но Ладислава вдруг перебила его:

– Я хочу, чтобы вы знали: я в вас влюблена, мастер Берти.

Голден-Халла моргнул, подавился и споткнулся, чуть не загремев в озерцо.

– Что?! ЗАЧЕМ?! – охнул он, оборачиваясь.

О нет! Мне точно надо на какие-то курсы для преподавателей!

Найт стояла на соседней скале с таким испуганным лицом, что на мгновение сыщику показалось: он ослышался. Скорее всего, она сказала: «В кустах аллигатор, мастер Берти», а он придумал жмых знает что.

Но нет.

Напротив, Лади вдруг уперла руки в боки и пожала плечами.

– Ну а как иначе? – сказала она боевито.

Страх на ее лице неспешно сменился упрямством:

– Мне кажется, это нормально: неровно дышать к одному из преподавателей. Даже полезно. Волей-неволей заставляет тянуться вверх, соответствовать вдохновляющему кумиру.

– Кумиры – это плохо, – резко воспротивился рыжий. – Твоя подруга Тисса может прочитать тебе целую проповедь на сей счет.

– Тисса меня бесит, – категорично заявила Найт. – И, учитывая, как нежно она возится со Стэном, у нее самой рыльце в пушку.

– Она с ним возится, потому что он сова! – напомнил Берти.

– Это временно! А вот нежность – надолго, – фыркнула Найт.

И мечтательно вздохнула:

– Как и моя к вам. Я вас как в Трапезной увидела в первый день, так сразу что-то внутри звякнуло. Как будто дверца в душе открылась: а я и не знала раньше, что она у меня там есть.

– Может, эта дверь не для меня, а для твоего друга Фрэнсиса? – сглотнул сыщик.

– Вы не подумайте: оно само. Неприглашенно впорхнуло, непредсказуемо. Я даже сопротивлялась, между прочим!

Глаза Ладиславы подернулись дымкой, она улыбнулась.

– Кхм. Госпожа адептка, мне вот прям сильно не нравится наш разговор, – признался Берти, балансируя на одной ноге на слишком маленьком камне и пристально озираясь.

– Пф-ф! – непочтительно рассмеялась Найт. – Вам же вроде не привыкать, что вас «все любят или еще не успели полюбить»?

Берти понял – повторно за последние пять минут – что его рот зажил какой-то отдельной, неуправляемой жизнью.

– Во-первых, эта фраза меня жутко достала, потому что навешивает на меня ярлык самовлюбленного идиота, а на окружающих – предсказуемых слюнявчиков! – возмутился Голден-Халла. – Во-вторых, между «все любят» и «я влюблена» разница примерно такая же, как между зажженными свечами канделябра и пожаром в Лесном королевстве. Второе, блин, ни разу не круто!

– А по-моему, круто! – возмутилась Найт. – Мне нравится это ощущение! Рядом с вами мне и легко, и весело, и куражисто, и одновременно страшно неловко и заливисто звонко! Я радуюсь, когда смотрю на вас, и слушаю вас, а уж когда вы обращаетесь ко мне или подаете руку – вообще шикарно! Мне нравится, что я все время веду игру – как бы обратить на себя ваше внимание, но чтоб вы при этом не заметили, что я за ним гонюсь, и если я отыгрываю хоть взгляд, хоть улыбку – это уже повод для радости!

– Е-мое! – Берти схватился за голову и присел на корточки, вглядываясь в синее озерцо, от которого поднимались дымчатые рисунки испарений.

Тут что, синтезируется какая-то шальная сыворотка правды? Я вываливаю плохие новости, а Лади – э-э-э… тоже плохие новости?

Ладислава истолковала позу сыщика по-своему:

– Если вы волнуетесь, как быть дальше, то правильный ответ: никак! Эта влюбленность сродни влюбленности в произведение искусства. Живите как жили, я не собираюсь бросаться на вас с поцелуями или искать глобальной взаимности, если что. Даже если попросите – не буду!

– Почему это? – неожиданно заинтересовался рыжий.

– Потому что вы слишком чокнутый для любви, – авторитетно сказала Найт. – В смысле не от мира сего. Шебутной. Сдвинутый. Эфемерный. Неугомонный.

– А для влюбленности сойду, значит?

– Ага.

– Хм. – Берти озадаченно почесал нос и пробормотал: – звучит неприятно. Но в то же время: твои бы слова да всем моим бывшим пассиям в уши… А то грустно, когда тебе – «я люблю вас», а ты в ответ – «может, кофейку бахнем?»

– «Я люблю вас» – это и не мой вариант тоже, – «утешила» Ладислава, – Не надейтесь. А еще… – она вдруг шмыгнула носом.

А потом резко, абсолютно нечестно, укатилась в горе:

– Я вижу, что вы не можете мне помочь с проклятьем. Я догадалась – по тому, как старательно вы меня развлекали, будто ребенка: вот ловкучее зелье, вот план по арахнам, ой, хочешь быть помощницей детектива, ой, поехали на атолл, а проклятье – какое проклятье? Лучше посмотри вот сюда… Я… Я зла на вас, мастер Берти! Помимо влюбленности. Очень зла. Потому что я ЗНАЛА, что у меня нет надежды, когда ехала на Этерну. ЗНАЛА. А потом поверила в нее. Снова. Из-за вас: глядя на вас, слушая вас, получая ваши настойчивые предложения помощи. Но вы все-таки оказались всего лишь человеком… И эти ваши предложения – не всемогущество, а просто вежливость… И теперь надежды опять нет. Уже окончательно. Я понимаю – вы не виноваты, но… Мне очень больно. И страшно. Я не знаю, как быть.

И, сев на камень, Найт горько разрыдалась.

– Е-мое! – повторно возопил сыщик, уже поистине отчаянно.

В два прыжка он настиг Ладиславу, схватил под мышки и затряс, как тряпичную куклу:

– Найт! Ау! День добрый, добрый день, прием-прием! Бегом отсюда, это все испарения!