Хранитель медленно поднялся с места и, словно не замечая меня, дрожащую от страха и гнева, подошёл к Генриху и прошептал:

— Стая псов!

Голос его был полон сарказма, и я с ненавистью уставилась на Сигарда, сожалея о том, что маленькой забрала лишь его воспоминания, а не лишила рассудка.

— Ты ещё издеваешься? — прошипела я. — Может, это ты тот, кто выдал лицензию на уничтожение логова? Ты врал в лицо другу?

Хранитель улыбнулся и медленно развернулся ко мне, а я зашипела от бессильной ярости. Сигард иронично приподнял брови и, наклонившись, подхватил меня за локоть да резко притянул к себе.

— И что, если это так? — издевательски прошептал он мне на ухо. — Что же ты тогда сделаешь? — И громко произнёс: — Следующая из даймоний! — Сигард практически потащил меня к столу: — Займите полагающееся место.

Меня затрясло, и, когда он усадил меня в зеркальное кресло, я с ненавистью посмотрела на хранителей.

— Все вы трусы и предатели! — стуча зубами, проскрипела я, и лица хранителей исказились. — Каждый играет сам за себя, проворачивая дельца подобно этому? — И прокричала: — Да какой смысл в таком Комитете?!

Вдруг я ощутила, как мою руку сжала тёплая ладонь и, вздрогнув, бросила возмущённый взгляд на Олдрика. Тот едва заметно покачал головой и снова указал взглядом на альков. Обвинитель же издевательски произнёс:

— Если ведьма закончила истерику, то мы можем продолжить. Генрих Келлер?

— Я готов, — услышала я тихий голос инститора, и весь гнев мой мгновенно испарился, оставив лишь ощущение беспомощности. — Я признаю себя виновным в убийстве волколаков.

Раздались изумлённые шепотки, а я резко повернулась к Генриху и испуганно вскрикнула: альков, в котором находился инститор, был объят синим пламенем. Сердце моё, казалось, остановилось.

— Генрих! Нет!

Одним прыжком я забралась на зеркальный стол и бросилась к инститору. Не помня себя от страха за инститора, я спрыгнула на пол и судорожно стянула с себя футболку. Генрих вжался вглубь алькова, и его изумрудные глаза расширились, а рот раскрылся, словно в безмолвном крике. Едва дыша от ужаса, я яростно размахивала футболкой, пытаясь сбить пламя, а по щекам струились слёзы.

— Что вы сидите? Он же горит! — в отчаянии закричала я, не понимая, почему никто мне не поможет: — Это что?.. Казнь?! Не позволю! Сволочи, да я вас всех убью! Ненавижу…

— Ложь! — услышала я громогласный окрик Олдрика, и пламя вмиг исчезло, словно и не было.

Я застыла с футболкой в дрожащих руках и, не отрывая взгляда от практически круглых глаз Генриха, растерянно качала головой. Ни на лице инститора, ни на теле, не было и следа от ожогов, а одежда была абсолютно целой. И я не могла уловить ни намёка на запах гари.

Генрих, казалось, уже пришёл в себя после представления, которое я устроила, поскольку прижал ладонь к глазам и тяжело вздохнул. Я быстро отступила и нервно обернулась.

— Но как же это? — прошептала я, рассматривая растерянные лица хранителей.

Лица одних вытянулись, но многие уже посмеивались, и я опустила взгляд на футболку в моих руках. Чтобы потушить огонь, я перед всем Комитетом сняла с себя одежду, и теперь ни для кого не тайна, какого цвета я предпочитаю бюстгальтеры. Я резко прижала руки к груди и со свистом вдохнула, а щёки мои опалило от стыда.

— Не смотрите! — крикнула я.

— Да было бы на что, — произнёс кто-то, и зал взорвался от смеха, а я ощутила, как ожгло мои уши, и поспешно натянула футболку.

— Тишина! — неожиданно рявкнул обвинитель, и я ощутила малую толику благодарности к тощему хранителю, даже его крысиное лицо показалось сейчас не таким уж отталкивающим. — Дочь Кики, прошу вернуться на место.

— Может, нам привязать её к креслу? — Услышала я издевательский голос Сигарда, которому вторили тихие смешки.

Я резко обернулась к инститору, и Генрих сухо кивнул.

— Со мной всё в порядке, — тихо прошептал он, и я едва не разрыдалась от облегчения при виде его мимолётной улыбки.

С трудом передвигаясь на ватных ногах, я обогнула стол, плюхнулась на жёсткое сидение и покосилась на Олдрика: почему пламя погасло от одного его слова? Лицо хранителя, обращённое ко мне, прямо-таки излучало торжество: сжатые губы заметно подрагивали, едва сдерживая улыбку, а глаза победно искрились.

— Что это было? — одними губами спросила я и ощутила короткое ободряющее пожатие под столом.

Смешки уже стихли, и в полной тишине раздался скрипучий голос тощего хранителя:

— Обвинение Келлера в незаконном проникновении в логово волколаков и множественном убийстве без лицензии отклонено.

Я встрепенулась и радостно повернулась к Генриху, но тут снова заговорил Сигард:

— А как же обвинения в подрыве деятельности Комитета? — Обвинитель лишь сухо кивнул, а Сигард криво ухмыльнулся и посмотрел мне в глаза: — Предлагаю удалить ведьму из зала…

— Что?! — взревела я и, обведя хранителей многообещающим взглядом, прошипела: — Только попробуйте нас разлучить, и я…

— Надеюсь, теперь все понимают, почему я предложил это? — рассмеялся Сигард, и я с досадой прикусила язычок.

— Протестую! — произнёс Олдрик и поспешно добавил: — Даймония доказала свои способности и контроль над ними, поэтому считаю неправомерным её удаление.

Несколько хранителей положили на зеркальную поверхность руки, но под многозначительным взглядом обвинителя быстро убрали ладони со стола.

— О каком контроле вы говорите? — проскрипел противный человек, и вся моя благодарность тут же испарилась.

— Поддерживаю! — произнёс Сигард, постукивая кончиками пальцев по поверхности стола. — Все видят, как несдержанно ведёт себя эта молодая особа. И личная привязанность ведьмы к обвиняемому не поможет суду. К тому же… Если Генрих виновен, кто рискнёт привести кару в исполнение?

Олдрик медленно поднялся, руки его оперлись о стол, а тело слегка наклонилось в сторону красной птицы иллюзий:

— Только не говори, что боишься!

Лицо Сигарда побелело, а по щекам скользнули желваки. Он резко вскочил и указал на меня пальцем:

— Ты возьмёшь на себя ответственность за действия этой истерички?

Я зарычала, мечтая выцарапать хранителю его противные глаза, но Олдрик схватил меня за шиворот, заранее сдерживая от поспешных действий.

— Мара уже доказала невероятный контроль над своими способностями тем, что столько лет успешно скрывала их ото всех. Тех, кто считает это недостаточным, прошу проголосовать против…

— Этот вопрос не рассматривается Комитетом, — жёстко произнёс обвинитель.

Олдрик тихо рассмеялся, опускаясь в кресло, а на столе осталась лежать его правая ладонь.