– А мебель?

– Господин Черский убедил меня, что сначала надо укрепить отель, – с иронией ответил алхимик. – Поэтому интерьером займемся позже.

– Разумно, – признал Самарин. – Черт знает, когда это начнется.

Рудницкий непроизвольно вздрогнул: в голосе генерала не было надежды, только смешанная с усталостью безысходность.

– Ничего нельзя сделать? – спросил алхимик.

– Делаем, что можем, но этого мало. Нужно больше солдат, магов, специального снаряжения, первичной материи… А в Москве и Петербурге до сих пор ведутся бои, и нет речи ни о какой помощи.

– А почему сами не подтянете подкрепление? Из Варшавского военного округа?

– И оголить периферию! Там тоже надо присматривать, – со злостью процедил Самарин. – Вдруг поляки решат, что самое время для очередного восстания. Так или иначе, нужны серебряные пули, до недавнего времени они производились только для нужд охраняющих анклав. Зачем мне солдаты, если им нечем будет воевать?

– Я могу тебе немного дать, – после минутного молчания сказал Рудницкий. – Тех специальных, из алхимического серебра.

– Спасибо, они точно пригодятся. Может, заеду сегодня в твой отель. Гляну на защиту, – предложил неожиданно Самарин.

– Хорошо.

– Насчет отеля, у меня есть к тебе просьба…

Они вышли из казематов и остановились во дворе, подальше от солдат.

– Слушаю.

– Я хотел бы, чтобы тетка и Иосиф Андреевич переехали к тебе. Не сейчас, – быстро сказал он, – а когда дойдет до наихудшего… Подозреваю, этот дворец будет самым укрепленным пунктом в городе. Ну, может, кроме замка, главное нападение будет там.

– Конечно, – сказал Рудницкий. – Я с удовольствием приму их, только условия будут скорее спартанские. Не знаю, захочет ли княгиня…

– Недолго Мария Павловна может поспать и на матрасе и поесть из солдатского котелка, – прервал его Самарин. – Главное, чтобы выжила. Есть еще одна женщина, которую я бы хотел разместить в твоем отеле. Правда, я не знаю, согласится ли…

– Кто такая? – заинтересовался Рудницкий, видя замешательство собеседника.

– Она тебе понравится, – горько сказал Самарин. – С характером, – быстро добавил он. – Ни о чем таком даже не думай!

– Ну разве я бы посмел! – заверил он. – Красивая хотя бы?

– Красивая, – буркнул Самарин. – Полька, учительница в Александрийско-Мариинском институте. Я поймал ее на сокрытии запрещенных учебников.

– Она мне уже нравится, – заявил Рудницкий с широкой улыбкой. – Уверен, она сможет оценить мои глубокие знания в области медицины и алхимии, а ночуя под одной крышей, мы точно сблизимся. Интеллектуально…

На мгновение лицо Самарина искривила гневная гримаса, но быстро сменилась на раздражительно-веселое выражение.

– Даже не думай! – повторил он, красноречиво сжимая кулаки.

– Ну ладно, постараюсь контролировать свой животный магнетизм, – пообещал алхимик. – Ну что, до вечера?

Самарин кивнул, хотя прощальное – определенно слишком энергичное! – пожатие руки свидетельствовало о том, что генерал все еще думает о неизвестной алхимику женщине. Ревность, так явно проявленная россиянином, позабавила алхимика. «Вероятно, мои шансы у прекрасной половины возросли? – подумал он. – Коль даже господин граф не уверен в своей добыче».

Все еще улыбаясь, он садился в карету, хотя его ждал долгий и не слишком приятный разговор с матерью Сташека Велецкого.

* * *

Кристина Велецкая сохранила юношескую энергию и упругость движения, только седые волосы, заплетенные в тугую косу, да синеватые венки на руках выдавали ее возраст. Она с напряжением всматривалась в Рудницкого, словно боялась пропустить какое-нибудь слово, жест, гримасу. Алхимик рассказал про свой визит в Цитадель.

– Его там кормят? Он не мерзнет? – в очередной раз спросила она.

– Все хорошо, – успокаивающим тоном ответил алхимик. – Не волнуйся, тетя.

– Его не выпустят, да? Не после того, что он сделал, – сказала она, закусив губу.

– Точно не сейчас, – признал алхимик. – Однако в будущем… кто знает.

– В будущем! – Она фыркнула. – Есть ли у него это будущее! Если бы не ты, уже бы повесили! Конспиратор…

Рудницкий беспомощно вздохнул и обнял женщину за плечи.

– Цитадель сейчас – самое защищенное место в Варшаве, – заявил он. – Стены, пушки и несколько тысяч солдат.

– Думаешь, у нас будет, как в Москве и Петербурге?

– Вполне возможно. Поэтому я бы хотел, чтобы ты перебралась ко мне, в отель. Хотя бы на неделю, может, две, пока ситуация не прояснится.

– Я не могу сидеть у тебя на шее! И так никогда не расплачусь с тобой за спасение Сташека!

– Мне нужна кухарка и кто-то, кто будет заниматься припасами, – строго сказал Рудницкий. – Так что это не я тете, а тетя мне поможет. Я не могу взять кого-то, кого не знаю. Не сейчас. А если ты не согласишься, то останется только Оконёва…

– Это твоя уборщица?

– Ну да. Она обладает своими достоинствами, но на кухню я бы ее не пускал. Когда-то она угостила меня тортом собственного приготовления, я не мог отказаться…

– И что? Невкусный?

– Еще какой! Сначала я соблазнился, поскольку это был дрожжевой пирог со сливами.

– Твой любимый, – заметила женщина.

– Да, – хмуро кивнул Рудницкий. – И провидение покарало меня. Живот болел почти неделю, никакие лекарства не помогали. О других результатах этого кулинарного эксперимента я позволю себе умолчать, поскольку описание было бы смущающим…

Кристина Велецкая прикрыла рот ладонью и не слишком умело симулируя приступ кашля.

– Тебе всегда удается меня рассмешить. Ну, хорошо, я согласна. Не могу подвергать твое здоровье такой опасности…

– Спасибо! – Алхимик поцеловал ее в щеку. – Ты соберешься до завтра?

– Конечно.

– Тогда попрошу тебя сразу купить немного припасов. И прикажи доставить все в отель.

– «Немного»? Сколько у тебя будет гостей? – спросила она.

– Сейчас речь не о гостях, но если эти бестии вырвутся из анклава, то, возможно, придется разместить несколько беженцев. Плюс персонал… Скажем, запасы на неделю на тридцать человек.

Рудницкий вытащил портмоне и положил на стол несколько десятирублевых банкнот. Еще новеньких и пахнущих типографской краской. Они выглядели как те, что были до появления анклавов, только вместо упоминания информации о том, что государственный банк обменивает кредитные билеты на золото, не ограничивая сумму, речь шла о серебре. Уже год как этот металл был самым ценным.

– Хватит? – спросил алхимик.