Вера собирается замуж за него, а он, оказывается, врет! Ведьне выдумал же этот толстый Вадик… Зачем ему такое выдумывать? Надо рассказатьВере. Мама поступила бы именно так. Она бы даже не Вере все рассказала, аспросила бы самого Федора напрямую: «Зачем вы это сделали?» И что получилосьбы? Ничего хорошего. Если он действительно разыграл всю эту историю с Мотей, оночень хитрый и жестокий человек. С такими опасно говорить напрямую, с ними надобыть очень осторожным.

А как бы поступил папа? Он не стал бы ничего рассказывать ивыяснять. Он просто перестал бы общаться с таким человеком. Папа говорит,подлецу не объяснишь, что он подлец. Если человекам не понимает, что поступаетплохо, твои слова его не убедят.

Какой-то папин аспирант воровал чужие идеи, когда папа узналоб этом, был страшно подавлен и возмущен. Мама говорила: скажи ему прямо, чтоон вор. А папа отвечал – зачем? Мама настаивала: ему должно быть стыдно! А папасказал: если ему не было стыдно так поступать, значит, ему это чувство вообщене знакомо. Бывает, человек рождается с каким-нибудь физическим уродством, таквот, бессовестность – это тоже вроде врожденного уродства. Это не лечится.

Соня не любила слушать взрослые разговоры, она часто и настырновлезала в них с вопросами, если не понимала чего-то. Родители терпеливоразъясняли. Они не жалели на это сил и времени, особенно если речь шла о важныхвещах.

В том давнем споре между мамой и папой про вора-аспирантаона не поняла главного: кто из родителей прав. Когда мама излагала своюпозицию, Соне казалось, она права. Когда папа возражал, девочка начиналадумать, что прав он. Оба говорили очень убедительно.

Соня внешне была похожа на маму, однако характер у нееполучился папин. В ней с самого раннего детства угадывалась папина мягкаясдержанность, замкнутость. Она никогда не была болтушкой, трудно сходилась сосверстниками. В быту она была почти такой же рассеянной и забывчивой, как ееотец, и так же, как он, тонко чувствовала малейший оттенок фальши в людях. Эточутье поражало, а иногда даже пугало родителей.

Когда ей было четыре года, знакомый привел к ним в гостиизвестного кинорежиссера. Режиссер всячески кокетничал с красивым черноглазымребенком. «Совершенно врубелевский образ, хрупкость модерна начала века…» –говорил он. А уходя, заявил, что хочет снять Соню в кино. Любая другаячетырехлетняя девочка отнеслась бы к такому предложению с восторгом. ОднакоСоня помрачнела и замкнулась.

Режиссер свое обещание выполнил, позвонили с киностудии, заСоней приехал мосфильмовский «рафик».

– Не хочу, – заявила Соня милой девушке, помощникурежиссера, когда та поднялась за ней в квартиру, – никуда не поеду!

– Почему? – удивились родители и девушка. – Это ведь такинтересно, сниматься в кино!

– Интересно, – кивнула Соня, – но мне не нравится тот,главный…

Все поняли, что речь идет о режиссере, и опять спросили:

– Почему?

– У него голова пластмассовая! И весь он пластмассовый,ненастоящий, заявила девочка.

Кинорежиссер был действительно человеком фальшивым иманерным. Он любил работать на публику, взрослые относились к этому спокойно иснисходительно, многие вообще не замечали.

Годам к восьми Соня стала догадываться, что фальшь бываетбезобидной, когда человек просто хочет нравиться, старается казаться лучше.

– Есть люди, которым очень важно, какое они производятвпечатление, объяснял папа, – они постоянно думают об этом и со стороны иногдавыглядят смешно. Но смеяться нельзя, даже про себя, таких людей надо жалеть, имочень трудно…

Соня прекрасно понимала, что папа имеет в виду, и училасьбыть снисходительной к чужим слабостям.

Федор с самого начала показался ей насквозь фальшивым. Ноона знала смеяться над этим нельзя. Ведь все понятно. Он по уши втрескался вВерочку, поэтому из кожи вон лезет. Он пытается скрыть свою простоватость,внутреннюю жесткость и даже приблатненность. Уж это Соня чувствовала за верстублагодаря опыту своей элитарной школы. Родители ее одноклассников, разумеется,не были «братками» в общепринятом смысле. Они не сплевывали сквозь золотые«фиксы», не «ботали по фене», иногда на их руках мелькали перстни и наколки,однако перстни были очень красивые, дорогие, с холодным алмазным блеском, анаколки совсем бледные – их старательно выводили в косметических салонах.

Это были люди в хороших дорогих костюмах, с нормальными,даже приятными манерами. Но в их глазах светилось что-то жуткое, хищное, в ихречи мелькали особые словечки, из их машин звучала особая музыка. Соня не моглапока точно сформулировать про себя, чем эти люди существенно отличаются от всехпрочих. Просто жестокие звериные законы их мира накладывали какие-то особыеотпечатки на их лица. И Соня безошибочно угадывала их среди других, нормальных,людей.

Именно этот отпечаток она с первого же дня заметила на лицеФедора. Что-то неприятно знакомое мелькало в его глазах, иногда в речи егопоявлялся блатной надрыв, словно он играл героя песни какого-нибудь Рубашкинаили Новикова. Соня удивлялась, почему тонкая, умная Верочка не замечаеточевидных признаков фальши и пошлости в своем ухажере.

Из взрослых разговоров, которые Соня никогда не пропускаламимо ушей, она знала, что Верочка много лет любит Стаса Зелинского и что он«разбивает ей жизнь». Сонина мама называла Стаса мерзавцем, Сонин папа говорил,что Зелинский относится к породе умных дураков. Он наиграется в кукол Барби,говорил папа, а Верочку упустит, и это будет самой большой глупостью в егожизни.

Соня много раз видела знаменитого Стаса. Может, он имерзавец, и «умный дурак», но с Федором его не сравнить. Зелинский нормальный,«свой». В нем нет никакой приблатненности, он из того же мира, что мама спапой. Вера, друзья и знакомые родителей. А вот Федор – из другого мира, чужогои враждебного. И почему Верочка не хочет этого замечать, совершенно непонятно.

Конечно, Верочке будет неприятно услышать такую гадость освоем распрекрасном Федоре, но рассказать необходимо. Должна же она знать, закого собралась замуж! Пока не поздно, пока его нет, а Верочка сидит одна засвоим компьютером и работает, надо ей все рассказать. Он ведь опять заявитсявечером, поведет ее куда-нибудь. Этого нельзя допустить. Она должна узнатьправду как можно скорее!

Приняв это разумное решение, Соня немного успокоилась,подошла к подъезду, набрала цифры шифра-кода на домофоне.

На улице ярко светило солнце, и в первый момент ейпоказалось в подъезде совсем темно. Она не обратила внимания на высокогосутулого мужчину, который возился у почтовых ящиков. Но мужчина обернулся ипошел прямо на Соню. Сначала она не испугалась, только очень удивилась. Ейпоказалось, он собирается пописать, прямо здесь, в подъезде, у нее на глазах.«Какой-то бомж пьяный-сумасшедший», – вполне спокойно подумала она. Шагнула всторону, к лифту, но он тоже шагнул и подошел совсем близко. И тут раздалоськакое-то невнятное, быстрое бормотание: