На парк падал снег: всего лишь грязные пятнышки и точки на фоне Дома Делателя, силуэт которого вычерчивался в снежной дымке. В парке было практически пусто. Одинокие фигуры, оскальзываясь, брели по обледенелым дорожкам, их дыхание клубилось вокруг лиц. Пара детишек, невероятно легко одетых для такой погоды, кругами гонялись друг за дружкой, оставляя спирали следов; их лица и руки были красными и обветренными, они хватали с земли снег и кидали друг в друга. Это были не столько снежки, сколько просто потоки сверкающего рассыпчатого праха. Вот они шлепнулись вповалку и забарахтались в сугробе; их смех звонко запрыгал вокруг.

– Приятно видеть, что хоть кому-то весело, – пробормотал Орсо.

Он был бы очень не прочь присоединиться к ним. Особенно после того, как стало ясно, куда они направляются. Конечно, теперь это здание называли «Домом Чистоты», но его вид не стал от этого менее угрожающим. Тот же мрачный, почти лишенный окон фасад. Те же стражники, пленники, вопросы. Даже преступления были в целом те же самые, переменился лишь объект измены.

Он уже посещал это место в прошлом – у него было несколько довольно неприятных интервью с архилектором Глоктой, – но до сих пор ему не доводилось спускаться в подземелья. Орсо боялся, что интервью, проводимые тут, внизу, могут оказаться значительно более неприятными. Тут стояли сумрак и холод, словно в ледяном замке. Никакой романтики. Ощущение дешевого рабочего помещения, пропитанного запахом сырости.

Хальдер постучал в тяжелую, окованную железом дверь. Орсо подумал о том, как он будет переносить пытки. Плохо, скорее всего. А кто переносит их хорошо? И какую подготовку может дать человеку изнеженная жизнь, полная потворства его малейшим желаниям, к профессионально и безжалостно причиняемой боли? Он прикрыл глаза, пытаясь отыскать в себе ту беззаботную храбрость, что откуда-то взялась в нем под Стоффенбеком.

– Войдите.

Комната представляла собой голую белую коробку, по штукатурке в одном углу расползалась плесень. На одной небрежно побеленной стене было нечто, подозрительно похожее на небрежно отмытое кровавое пятно.

Здесь стояли потрепанный стол и два потрепанных стула. Один пустовал. На втором, холодно разглядывая его своими жесткими, лишенными выражения глазами, сидела инквизитор Тойфель. Точнее, теперь она, очевидно, была главным инспектором Тойфель – после Великой Перемены все титулы изменились. Ну, не совсем все; его титул остался прежним, но теперь он означал нечто прямо противоположное.

Тойфель подняла взгляд на Хальдера:

– Вы можете идти.

– Я лучше останусь.

Она нахмурилась, и ее лоб покрылся восхитительно симметричным узором морщин.

– Как ваше имя?

Орсо пожалел, что не знает способа с такой же легкостью заставить этого человека нервничать.

– Почему вам нужно это знать?

– Чтобы я могла доложить комиссару Пайку, кто пытался помешать мне выполнять свою работу.

Хальдер гулко сглотнул, дернув кадыком.

– Хорошо, подожду снаружи.

Он очень аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Главный инспектор Тойфель! – воскликнул Орсо. – Какой приятный сюрприз! И какой очаровательный мундир! Должен сказать, до сих пор моя прогулка принесла мне только самые положительные эмоции. Что нам предстоит дальше? Экскурсия по подземельям Агрионта? Там, должно быть, целые мили…

– Я нашла письмо, ваше величество. В вашем хлебе.

Повисло короткое и чрезвычайно неприятное молчание. Орсо изо всех сил старался сохранить оптимистический настрой, невзирая на зияющую яму паники, разверзшуюся под его стулом.

– Вы, должно быть, находитесь в отчаянном положении, инспектор, если вам приходится красть у меня хлеб! Просто ужасно это слышать.

– Мы все находимся в отчаянном положении. – Тойфель вытащила покрытый пятнами клочок бумаги, весьма похожий на те, что приносила ему Хильди с тех пор, как Танни посетил его чердак. – Роялистские изменники сильно теснят Народную Армию в восточных провинциях Миддерланда. И, судя по тому, что я прочла, похоже на то, что вы поддерживаете связь с маршалом Форестом.

Итак, вот и оно. Орсо очень надеялся когда-нибудь увидеть, как с лица Судьи будет стерта кровожадная улыбка, желательно при падении с Цепной башни, – но, очевидно, шансы на то, что дело раскроется, были высоки с самого начала.

– А я говорил ему, что лучше оставить это дело, но вы ведь знаете, что значит поклонники – стоит им закусить удила, и с ними совершенно невозможно сладить!

– Без сомнения. Эти ублюдки мне тоже проходу не дают.

Она медленно развернула письмо, взглянула на текст, затем на лицо Орсо. Кровь и ад, ну и глаза! По части храненния секретов – и их откапывания – он был ей далеко не ровня и сам прекрасно это понимал.

– Очевидно, Форест и его роялисты вознамерились усадить вас обратно на трон. Очевидно, они поддерживают связь с вашей матерью и сестрой в Сипани. И также очевидно, что они посылали вам сообщения посредством вашей прислуги…

– Я беру всю ответственность на себя! – тут же выпалил он (возможно, с чрезмерным энтузиазмом, и, возможно, весьма неблагоразумно, но когда на кону стояла безопасность Хильди, было не время шутить). – Моя служанка ничего не знала… ни о каком заговоре…

Тойфель подняла руку, останавливая его. Она опустила горящий взгляд в стол, оскалив зубы, словно готовя себя к какой-то неприятной задаче. Орсо не хотелось даже представлять, какие угрозы, шантаж или пытки мелькали в ее мозгу на протяжении этой паузы. Она побарабанила обгрызенным ногтем по исцарапанной столешнице, служившей свидетелем бог весть каких ужасов, что при старом режиме, что при новом.

Наконец Тойфель подняла лицо и взглянула на него. Когда она заговорила, ее голос прозвучал неожиданно мягко:

– Форест не единственный, кто хотел бы видеть монархию восстановленной.

Орсо приготовился услышать почти все что угодно, кроме этого.

– Да неужели?

– Поверьте мне. – Она еще мгновение рассматривала его. – Это безумие продолжалось достаточно долго. Чересчур долго. Судью необходимо остановить.

Она беспомощно пожала плечами:

– И поскольку никто другой за это не берется…

Орсо накрыла волна облегчения, настолько сильного, что она едва не облегчила заодно и его желудок.

– То есть… вы хотите… мне помочь?

– Вопреки собственным убеждениям. По правде говоря… насколько я это вижу, вы – лучший шанс, который есть у Союза.

– Вы – вы!.. считаете, что я…

Орсо почувствовал, как по его лицу разливается улыбка, – ощущение, которого он не испытывал уже давно.

– Только не слишком увлекайтесь, ваше величество. Я говорю только, что вы лучше, чем резня, голод и разруха.