Грохоту…

Зато все замолкают на мгновение, и я могу воспользоваться этой секундой.

— Молчать! Ты, — тыкаю пальцем в того, кто стоит ближе, — живо вытащил принца из‑под трона и отвел в его покои. Напугали ребенка, ур — роды…

Рык получается даже слегка демонским, но оно и к лучшему. Зато этих типов словно примораживает к полу.

Димальта достают из‑под кресла, он визжит, кусается и производит отвратительное впечатление.

— И вот это вы хотели показать народу? Вот за этим ребенком вы хотели править? А как заставить его дать потомство? Не окажется ли оно таким же?

Судя по лицам, это обдумывалось, но пока еще… неприцельно. Это ж где‑то впереди, а власть‑то вот она!

— Я на трон Риолона не претендую. Буду править, пока не вырастет мой ребенок.

— Ваш ребенок…

— Ее величество королева Дариола пока еще в тягости. Но наш сын или дочь имеет все права на оба трона. Или родим еще одного ребенка…

Не родим, конечно. Этого‑то как обнародовать пока непонятно.

Ничего, вот я вернусь, а Дариола умрет в родах.

Или…

Надо написать канцлеру. За спасение Рене он для меня еще и не то сделает.

Стою, смотрю, поигрываю алебардой, которую выхватил у несчастного стражника. Если придется прибить пару — тройку придворных тварей — не жалко. Давно бы пора. Они на меня тоже смотрят — и понимают, что проиграли.

Убить меня?

Можно. Только войны с Раденором им сейчас не выдержать. Это ведь будет на уничтожение. Я, как ни странно, популярен среди своего народа. А теперь представьте. Поехал его величество в гости — и его убили в королевском дворце. Такое не спрячешь, не замолчишь.

Разве что потом отравить, но это потом, потом…

— Ваше величество, но мы можем надеяться, что наши традиции, наши обычаи…

В переводе это означает: 'воруем по — прежнему? Не выгоните?'.

Выгоню, конечно. Но сначала чуть освоюсь. А пока привычное зло лучше нового.

— Разумеется, я поклянусь уважать ваши традиции и обычаи, — подпускаю иронии в голос, — а вслед за мной и мой сын. Мне и в Раденоре забот хватает.

Судя по мордам, клятвы их не особо обнадеживают. Могу и не клясться, нет вопросов.

— Жить мы будем, разумеется, в Раденоре, а здесь назначу регента, который и будет управлять.

Выражение облегчения на мордах. Вы надеетесь, что тут кто‑то свой будет? А я вот думал о Рене.

— Ваше величество, мы… э… готовы служить отечеству.

Тоже не дурак. Отечество — вопрос сложный. Меня оно может и не подразумевать.

— Тогда я остаюсь здесь дней на двадцать. За это время проводим передачу власти…

— Коронацию, ваше величество?

— Нет! Официально объявляем о моем регентстве до совершеннолетия наших с Дариолой детей. Я принимаю дела, назначаю наместника и уезжаю домой.

— Ваше величество, но это столько всего…

— Успеете.

Кажется, я достаточно убедителен, потому что сановники принимаются кивать и кланяться. После двух часов расшаркиваний, меня препровождают в покои старого короля, где я и устраиваюсь.

Смотрю в потолок спальни, бездумно, тоскливо…

Той ночью я пришел сюда убивать.

Сегодня я прошел забрать… свое?

О, нет. Риолон — это не мое. Напротив, я — убийца, мне не место на его троне. Хотя какое это имеет значение?

Люди предают, подличают, убивают… чем они лучше или хуже демонов? Стоит ли осуждать меня за то, что они мечтают сделать? Просто у них нет возможности. А я смог — и получаю многое.

Не все.

Иннис…

Перед глазами встают черные пряди волос, растрепавшихся от ветра.

Нет!

Не думать.

Забыть.

И серый холодный лед привычно закрывает сознание.

Рано или поздно внутри меня останется только лед. И я — уйду. Я уже научился тому, о чем говорил Аргадон. Научился убивать ради выгоды, крутить людьми по своему усмотрению, подставлять неугодных и убивать ненужных. Осталось научиться предавать — и забыть.

Последнее будет сложнее всего, но мне ведь не так много и надо забыть?

Карли.

Иннис.

Два имени, первое из которых говорит о предательстве, а второе — о расставании. Не думать…

Не стоит рвать себе сердце.

* * *

И все же, ночью…

Если кто‑то из соседей и заметил тень, которая проскользнула в палисадник тетушки Меди — шума они не поднимают. И правильно.

Я пришел не красть.

Дом темен и пуст, в нем нет никого. Я знаю, что Иннис в Андаго, но сейчас…

Лед сползает холодными пластами — и становится больно.

Я был здесь счастлив.

Перед глазами встают картины.

Вот Иннис сидит рядом с тетушкой Меди, помогая той сматывать шерсть. Я вхожу в комнату, она поднимает голову — и улыбается мне.

Я не видел такой улыбки во дворце. Она искренняя и теплая, Инни рада меня видеть.

Иннис достает откуда‑то яркий мяч и тянет меня за собой.

— Алекс, ну давай поиграем!? Ну что тебе стоит?!

В палисаднике нас быстро замечают и к нам присоединяется куча детей, они смеются, бегают, шум стоит невероятный, Иннис тоже смеется — и я смеюсь вместе с ней.

Тепло, спокойно… счастье?

Иннис утешает тетушку Меди.

Иннис отчитывает Тирриму.

Иннис…

Больно.

Хорошо, что я тут один.

Через это надо пройти, рано или поздно. И никто не видит, как король Раденора и регент Риолона корчится на полу, закусив зубами полу плаща, стараясь не стонать слишком громко.

Больно, так больно…

Лучше бы меня заклинанием приложили.

Из прокушенной губы течет кровь, на полу следы когтей — я частично потерял над собой контроль.

И все же, когда спустя два часа я ухожу, мне чуть легче.

Это ведь кусочек меня. Я так старательно отгораживался все это время, а сейчас вот… накрыло.

Больно.

Иннис, будь счастлива.

Иннис…

* * *

Дела захватывают с головой, так что я теряю счет дням. Меня представляют народу, а спустя два дня я узнаю, что ко мне на прием рвется Линтор, барон Темилен. И несколько секунд всерьез думаю — убить?