Мужчина молится об удаче.

* * *

Сижу, слушаю паразитов, подлипал и лизоблюдов.

Дворец — это место, где они водятся в громадном количестве. Крысиного Короля на них нет. Призвать, что ли?

Стоило бы.

Но и выбора нет.

Что у себя, что здесь… каждые десять дней одно и то же. Два дня — для суда. Если кто‑то жаждет королевской справедливости. Два — для прошений. Два для развлечений. Два для работы с бумагами, то есть для государственных дел. Два — для войск. Это официально.

На самом деле, все зависит от короля.

Рудольф, например, развлекался постоянно. А вот в Риолоне мой тесть, мир его душе, подходил к делу серьезнее. А потому, пока я не уехал, надо показать, что все идет так же, как раньше.

И прошения можно будет подавать тому, кого я назначу, и за справедливым судом приходить…

Дома я честно тянул эту лямку. А как еще?

Я — король. Я отвечаю за этих людей, и каждый в королевстве должен знать, что к королю можно прийти со своим делом.

Да, я могу быть добрым. А могу и покарать. Но это будет — по справедливости. По закону, потому что есть власть и надо мной.

Я король, я должен…

Двери в очередной раз распахиваются.

Люди, лица, бумаги… и так до самой смерти.

— Барон Темилен! — провозглашает лакей. — Со спутницей.

И больше я ничего не вижу.

Потому что рядом с ним идет — Иннис.

В темно — синем платье, невероятно красивая, грустная и задумчивая — это именно она. И сейчас она смотрит прямо на меня.

Шаг.

Шок на красивом личике.

Второй шаг.

Узнавание.

Третий шаг.

Непонимание.

Четвертый шаг.

Осознание происходящего.

И на милом лице вспыхивает такая боль…

Линтор, сука, я тебя на части разорву!!!

Оглядываю зал.

Спрятаться? Скрыться? Исчезнуть?!

Королевство за люк, в который можно провалиться!

Поздно. Уже все поздно.

Иннис выпрямляется, словно ее ударили плетью. С вызовом смотрит мне в глаза — и склоняется в реверансе.

— Ваше величество.

И столько в этих черных глазах…

Боль, гнев, обида, презрение… я задыхаюсь от боли, словно меня самоого ударили в живот.

Я даже не могу упасть перед ней на колени… у меня есть долг перед моей страной!

Кто придумал, что короли… КТО!?

ЗА ЧТО!?

Хотя ответ я знаю и так.

За Рудольфа, за его детей и жену, за Лавинию, за тех, через чьи трупы я переступал на пути к короне…

Тонкая рука чуть дрожит, протягивая мне свиток. В черных глазах тот же безмолвный вопрос. Я беру его молча, потому что боюсь не справиться с голосом.

Линтор стоит рядом, бледный, словно смерть.

А ведь знал, не мог не знать. Не мог не догадаться.

Разворачиваю свиток, пытаюсь читать.

Инннис Андаго просит признать за ней титул, как за последней из рода.

Протягиваю руку и секретарь вкладывает в нее перо. Все молчат, понимая, что происходит что‑то странное. Но что?

Ставлю росчерк.

— Ваше прошение удовлетворено, графиня Андаго.

Голос почти не дрогнул.

Иннис опускается в реверансе.

Вот сейчас она встанет, развернется и уйдет. И я никогда ее не увижу, я знаю это.

— благодарю вас, ваше величество.

Она отвечает тихо, едва слышно, но даже этот шепот кажется мне громом. Прямая, гордая, настоящая Андаго… и только одна капелька блестит в уголке глаза.

Инни, прости меня, девочка.

Хотя нет, ты не простишь. И объяснений не примешь. И все же, все же…

Иннис поднимается. Линтор предлагает ей руку.

А я… я понимаю, что я подлец.

Пусть так! Пусть я мразь, ничтожество, кто угодно…

Я не могу отпустить ее во второй раз.

— Барон, прошу ко мне в кабинет.

Линтор уже не бледнеет. Синеет.

— Графиня, я буду очень признателен, если вы соблаговолите рассказать мне кое‑что об Андаго. Это ведь неподалеку нашли капище…

— Да, ваше величество.

На этот раз голос Иннис уже тверже.

— Прошу вас…

Придворные переводят дух. Кажется, они поняли, что могла разразиться гроза — и радуются, что не на них. Да и пес с ними…

Для меня важна только Иннис, которую барон сейчас провожает в мой кабинет. И — что‑то понимает, потому что остается стоять у двери.

— Повешу того, кто решит подслушать, — проникновенно обещаю я.

И дверь отрезает нас двоих от внешнего мира.

* * *

— Иннис…

Черные глаза прозрачны и холодны, словно два черных бриллианта. Онаа смотрит то ли на меня, то ли сквозь меня.

Касаюсь ее руки.

— Девочка…. прости меня.

Руку у меня отнимают и я вижу, что иннис едва сдерживается, чтобы не вытереть ее о платье.

— Прости.

— Мне не за что прощать вас, ваше величество.

Тихий голос. Мертвенный, неживой…

— Иннис, я должен был тебе все рассказать, но не мог.

— Я понимаю, ваше величество.

— Иннис!

Молчание.

— Прошу тебя! Ударь, крикни, но не надо — так! Иннис, умоляю!!!

Тишина в ответ. Графиня Андаго смотрит холодно и жестко. Прощение?

Только не за подлость. А мое поведение таким и было. И я опускаюсь на колени. Склоняю голову, протягиваю вытянутый из ножен кинжал.

— Ударь. У тебя есть право.

— Мне не нужна ваша жизнь, ваше величество. Правьте мудро и справедливо.

Поднимаю голову.

Презрение и отвращение. Кинжал летит в угол, звенит по плитам пола. Я медленно поднимаюсь. Она чуть ниже меня, но сейчас мне кажется — я до сих пор стою на коленях. И передо мной стена.

Высокая, ледяная, за которой прячется мой живой огонек. И растопить я ее не смогу. Но может быть…

И я резко подхватываю девушку на руки.

— Пустите! Ваше величество!

Я опускаюсь в кресло, продолжая прижимать к себе свое счастье. Я знаю, если я отпущу ее — она никогда не вернется.