Но если прикажу остаться — это будет уже не Иннис.

Я получу красивую игрушку. Ходящую, говорящую… сломанную куклу. Так нельзя. И потому…

— Я не причиню тебе вреда. Клянусь. Я просто расскажу тебе историю. А потом ты будешь вольна уйти — или остаться. Слово короля.

— Такое же честное, как слово полудемона?

— Я не лгал. Просто недоговаривал.

— Да неужели?

Слова Иннис недобрые и холодные, она старается побольнее укусить, но я даже радуюсь этому. Пусть боль, пусть злость, главное — я ей небезразличен. Иначе быо бы пустое ледяное молчание. Такое же холодное, как демонский лед.

— Просто посиди со мной и послушай сказку. Пожалуйста.

И Иннис сдается. Она отлично понимает, что я ее все равно не отпущу, а потому…

— Итак?

— В одной далекой стране жила — была девочка. Очень красивая, очень добрая и умная. А еще она обладала даром огня. И больше всех на свете любила отца, брата и свою родину. И звали ее принцесса Мишель….

Я не скрываю, не утаиваю ничего, честно рассказываю, как рос, как бегал на кладбище, как впервые путешествовал, как умерла на моих глазах Руфина, как…

Мне было все равно.

Это сейчас мне больно, неприятно и стыдно. Но я понимаю — если я солгу сейчас, Иннис это поймет. И не простит.

Все будет кончено.

Может быть, когда я дорасскажу, она тоже уйдет. Но это потом, потом…

Я крепче прижимаю к себе девушку, закрываю глаза — и говорю. Лучше так.

По крайней мере, я не увижу отвращения на ее лице.

Я рассказываю все. И про нашу встречу, и про Крысиного Короля, и про храмовников — все. Если Иннис решит рассказать обо мне — пусть. Здесь и сейчас я не могу иначе.

И плавится, плавится ледяная корка в моей душе.

Больно, очень больно. Но здесь и сейчас я не отгораживаюсь от этой боли. Я принимаю ее и даже радуюсь. Пусть так.

Потому что примерно на середине рассказа я чувствую, как на мою ладонь ложатся тонкие пальчики с единственным кольцом Андаго. И говорить становится легче.

А потом все заканчивается — и я умолкаю.

Вот сейчас она встанет, отшатнется с криком отвращения, уйдет…

Сейчас я останусь один — и опять спрячусь под толщей льда. Никто меня не тронет, все будет хорошо… просто меня не будет.

И я не верю своим ощущениям, когда моей щеки касается ее рука.

— Алекс… посмотри на меня.

И мои глаза встречаются с ее.

Заплаканными, красными, но это этого не менее чудесными. На бледных щеках полоски слез, нос распух и покраснел… она плакала… из‑за меня!?

— Иней?

— Алекс…

И столько было в этом ее слове!

Тепло, понимание, любовь… больше я ничего не говорил. Я просто чуть повернул голову — и впился в ее губы долгим поцелуем.

* * *

Пришли в себя мы очень не скоро. И я с трудом остановил себя, когда шальные руки пробрались под платье Иннис… какая сволочь их придумала с таким декольте?!!

Иннис не против, я это вижу, но я так никогда не поступлю. Графиня Андаго не может быть любовницей. Только любимой. Женой, матерью… ох…

— Ты надолго в Риолоне?

— Еще на четыре дня.

— Плохо. Я не успею собраться.

— Что!?

— И хотелось бы заехать в поместье, поговорить с Тиданном. Все‑таки мне придется жить в Раденоре.

Я потряс головой.

— Инни!?

Черные глаза блеснули.

— Алекс, ты свинья. Но видимо, это судьба. Я уже пожила без тебя — и больше не хочу. А ты?

— Я люблю тебя, — просто признаюсь я. — Я чуть с ума не сошел, когда мы расстались.

С кровью отрывал куски от сердца, стирал память, заставлял себя не думать, лил кровь — бесполезно. Во мне больше человеческого…

Это демон может жить один, наслаждаясь кровью, страхом и властью. А человеку нужен кто‑то за его плечом. Кто‑то кого можно любить, заботиться, да в крайнем случае — подзатыльники получать!

— Ты хочешь опять со мной расстаться?

— Нет!

— Тогда тебе придется немножко меня подождать. Пока я соберусь…

Я задумываюсь.

— Иннис, я… мне лучше поехать вперед. Чтобы ты приехала потом.

— Почему?

— Из‑за Дариолы.

— Но ведь…

Я рассказал, что она умерла, но не довел историю до конца. Отвлекся на декольте… так! Не смотреть! И руки не тянуть!

— Никто не знает о ее смерти. Пока не знают. Для всех она в темнице, а скоро умрет, родив мне сына. И лучше, чтобы ты приехала после этого.

— Все равно сплетничать будут.

Иннис пожимает плечами с восхитительным высокомерием.

— Андаго выше сплетен.

— А вот я — нет. Пожалей придворных, я же им головы поотрываю. За себя сдержался бы, но за тебя…

— Инстинкты? — хихикает Иннис.

Я киваю.

— Примерно так. Аргадон объяснял. Когда я с Карли расстался, мы с ним ночь пропьянствовали.

— Пьянка с демоном?

— С родным отцом. Уж какой есть — родителей не выбирают.

— познакомишь?

— Покажу.

Иннис вздыхает.

— Да, нам придется сложно.

И только за это 'нам' я готов ей руки целовать.

Не ей, не мне… мысленно она уже рядом со мной. А что из этого получится — а кто знает? Надеюсь, что получатся еще дети.

Кстати…

— Инни, мне надо еще кое‑что рассказать.

— что?

— от меня введь не будет нормальных детей.

— А какие будут?

— Четвертьдемоны.

— Вот как?

— Меня ты видела во втором обличье. Ребенок будет похож.

Иннис задумывается. А потом выдает такое, что я чуть со стула не падаю от облегчения.

— А когти у них сначала мягкие? А то расцарапает при родах, что делать будем?

Крепко сжимаю ее и целую.

Мое счастье.

Никому не отдам.

Никогда.

Убью, кто косо взглянет!

— Эту проблему я решу.

— А внешность? Надо же как‑то будет их маскировать?

— Не знаю. С этим сложнее.

— Будешь придумывать. Я не хочу, чтобы дети воспитывались неизвестно где, вдалеке от нас. И твоего старшего сына надо бы забрать…