Я поначалу горестно вздохнула, но из-под доброго прищура женщины расслабилась. А что? Я правду говорю. Не лукавлю — незачем.

— Все у тебя хорошо получается. Чуть-чуть опыта, и все будет хорошо.

Я улыбнулась. Руки тети Лианы выделывали из податливого теста настоящий большой пирог. Чуть позже я узнала, что из такого количества теста выйдет даже не один, а целых три пирога.

— Ой, в меня это не поместится, — вздохнула я нарочито тяжело.

— Ребенок поместился, и пирог поместится!

Тетя Лиана засмеялась, и я вместе с ней.

Боже, и эта женщина — мама моего любимого мужчины. Она золото. За четыре месяца вместе я это твердо говорю. Мне кажется, она полюбила меня как свою дочь, а я, наоборот, обрела маму. Впервые за долгое время. Хотя по секрету Карина поделилась со мной, что поначалу, еще когда мы не были знакомы, тетя Лиана была настроена скептически.

— Тебе не помешает. Худенькая такая, — переживание отразилось на ее лице, — а ведь рожать в следующем месяце!

Это правда. Срок поставили на 17-е января, а сейчас только начался декабрь. За семь месяцев я набрала всего лишь восемь килограмм. Впрочем, они все и ушли в живот. Тетя Лиана переживала, Рустам называл меня Дюймовочкой, ну а Максим порой и отчитывал. Он во многом уже разбирался, ведь Карине тоже вскоре предстояло рожать.

— Завтра Карина приезжает, — напоминаю тете Лиане, чтобы она не вдавалась в тоску и печаль.

— Да-да, — ее глаза засветились, — с Максимом. Я по ним так соскучилась.

— Я тоже.

Тетя Лиана уже распластала тесто по сковороде, прежде обильно смазав ее растительным маслом. Вредно. Но очень вкусно.

Я подала ей блюда с начинками. Начинка здесь была самая разная: с мясом, фруктовая, а третья — со сгущенным молоком и грецкими орехами. Моя любимая.

— Ты ложись, Полина. Тебе нужно больше отдыхать. Ты мне и так здорово помогла, осталось тесто начинить и в духовку поставить!

Несмотря на, казалось бы, хорошее настроение тети Лианы, мне не хотелось оставлять ее одну. Раньше рядом с ней находились хотя бы Карина с Максимом, но сейчас они пребывают в своем законном медовом месяце. Правда, за пределы России они не поехали. Сейчас средства были ограничены, а ведь они и так хотели отказаться от отдыха, но Рустам заставил. Муж согласился со мной, что они многое пережили. Карине нужна была реабилитация, Максу — тоже. Про нас с Рустамом я молчала — мы потом как-нибудь… когда все уляжется.

— Я все-таки побуду с вами. Скоро Рустам вернется.

Я прикусила себе язык и резко замолчала. Зря я это сказала.

На глазах у тети Лианы выступили слезы. Я бросилась помогать ей начинять пирог, лишь бы отвлечь.

Дело в том, что сегодня, первого декабря проходило слушание по делу Давида. Следствие длилось уже четыре месяца, и Рустам каждый день проводил либо на работе, зарабатывая деньги, либо в суде, отдавая эти деньги.

Круговорот средств и был причиной, по которой мы были вынуждены от многого отказаться. Кроме хорошей еды, здоровья женщин и особняка Эльдара, конечно. Для Басмановых это было святым.

В деле с Давидом надеяться на хорошее мы просто не могли, как бы нам того ни хотелось. За убийство с особой жестокостью, которое Давид не совершал, закон давал «выбор»: до двадцати лет или пожизненно. Одно звучало хлеще другого, но Рустам сказал, что можно было рассчитывать на восемь лет, хотя прокурор и требовал все двадцать лет.

Про отца Рустам и вовсе умалчивал, говоря исключительно о Давиде. С Эльдаром был процесс сложнее, хотя и срок ему грозит меньший. Следствие идет по совсем другим статьям.

— Ты не голодная? Может, покушаешь? — спросила тетя Лиана.

По ее глазам я поняла, что думает она совсем не о еде и даже не о пирогах, которые узорчато заворачивала на сковороде. Просто так было легче переживать ожидание.

— Спасибо, но я Рустама подожду. Вместе поужинаем.

К сожалению, утешительных новостей нет и не предвидится. Разве что скорое появление внуков на свет для тети Лианы было утешением. В остальное время она плакала, заливаясь горькими слезами. Она прятала глаза на утро, но мы все видели.

Я скоро стану мамой и могу ее понять. Сердце болело, но не так сильно, ведь Рустам каждый день возвращался домой. Счастье было в том, что он может это сделать. В отличии от Эльдара и Давида.

Время пробило девять вечера. Звонить мужу я боялась — ему и без звонков было тяжело. На него взвалились все заботы целой семьи. Хорошо, что Максим оказался хорошим помощником в судебных делах и бизнесе и здорово помогал мужу. Лишь в последнюю неделю — и то больше из-за Карины — он взял отпуск. До этого они оба пропадали целыми днями в то время, как мы дома старались создать все условия, чтобы возвращаться домой им было в радость. Единственная радость в нынешней новой жизни.

Тетя Лиана поставила сковородку в духовку. Первый пирог будет мясной — для голодного после суда Рустама. Это в первую очередь. Потом будет мой любимый.

— Поднимайся к себе, деточка. Отдыхай, — в который раз произнесла женщина.

Она переживает, что я все время нахожусь рядом с ней. Только на ночь глядя я позволяю себе лечь. Благо, оставшаяся беременность протекала спокойно, и я могла позволить себе активный образ жизни.

— Я подожду вместе с вами.

Она улыбнулась, поставила горячее греться, словно предчувствуя скорый приезд Рустама, и присела рядом. Почти сразу после этого во дворе послышался шум.

Приехал Рустам.

Мы вскочили со своих мест и синхронно оказались у двери в ожидании мужа и сына… Через долгих десять минут он перешагнул порог. Взглянув на нас, Рустам тяжело вздохнул. Особенно при виде опечаленной матери.

Темный взгляд ласково коснулся меня. Он приблизился — долгожданно, но медленно — и поцеловал нас обеих.

— Сынок… — голос матери дрожал.

— Восемь лет, мама. Давиду дали восемь лет.

Тетя Лиана заплакала, хоть и старалась держаться при сыне. Но плакала она не совсем от горя.

Целые месяцы ожидания, самые страшные предположения и еженедельные заголовки газет, гласившие одно и то же, готовили нас к самому худшему.

«Басманову Давиду грозит двадцать лет лишения свободы…», — вот, что писали они. Из недели в неделю. Каждый раз.

А сегодня Рустам назвал другую цифру. Восемь лет. Тетя Лиана вздохнула, читая про себя молитвы. Молитвы помогают смириться с жизненными тяготами. Эта женщина — тому наглядный пример.

Наконец, спустя четыре мрачных месяца мы услышали хорошую новость.

Хорошая новость… звучит страшно, но это так.

— Мы так долго не были в кино, что в Казани аж три раза сходили! А вы знаете, какое интересное у них колесо обозрения? Именно то, которое в Ривьере находится…