Он набрал номер Давида, но тот тоже молчал. Как и Эмин.

К сожалению, я оказалась права. Давид едет на верную смерть.

Взгляд Рустама прояснился и потяжелел. Он схватил меня за талию и торопливо вывел из давно пустующей квартиры.

— Леша, отследи местоположение Давида. Едем за ним!

— Быстрее. Быстрее гони! — злится Рустам.

Он матерится и ударяет по рулю словно кувалдой — настолько сильно и больно. Как будто машина виновата в том, что мы не мчимся больше положенной скорости.

Муж иногда смотрит на меня. В упор. И немного успокаивается, словно я приношу ему умиротворение. Только в его глазах по-прежнему клубится тьма, напряженные губы сжаты в прямую линию, а скулы выдают лицо за зверя.

Я молю Рустама успокоиться. Он делает это ради меня, но ненадолго — впереди внезапно начинают маячить огни. Много красно-синих огней. Полицейские машины с огромной скоростью мчались нам навстречу до тех пор, пока не съехали с трассы, удаляясь в тот же частный сектор, в котором мы отследили местоположение Давида.

Что задумал Эмин?

Почему здесь полицейские?

— Твою же мать… — растягивает муж, непроизвольно снижая скорость.

Звук полицейской сирены добирается до нутра вместе с красно-синими огнями. В частный сектор полицейские попали раньше нас. Возможно, это было даже хорошо, иначе бы они оказались у нас на хвосте.

Мы медленно свернули с трассы следом за ними. Нам до Давида одинаково ехать, и я понимаю, что вытащить оттуда мы никого не успеем. А если сунемся — то сами будем схвачены.

Я это понимаю, а муж — нет. Рустам не хочет верить в то, что опоздал.

Охрана отстала, они далеко позади. Никто не предупредил нас, что здесь будет засада. Но Рустам чувствовал, поэтому так гнал.

— Тормози, Рустам! Тормози! — хнычу я, впиваясь в его руку.

Но все напрасно, он меня не слышит. Полиция здесь наверняка по душу Давида, и Рустам даже не думает тормозить. Только на что он надеется? Скоро весь сектор окружит полиция. Красно-синий свет разрезает темноту, неумолимо приближаясь к дому, в котором происходит последняя битва. Или уже произошла.

В глазах нестерпимо жжет, свет расплывается по округе. Мы едем на верную гибель, но Рустам из-за адреналина не чувствует опасности.

— Умоляю, Рустам! Нам не спасти Давида! — захлебываюсь я слезами, — неужели ты не видишь? И тебя схватят, если мы сейчас же не остановимся!

— Замолчи, Полина! Я вытащу его, вытащу…

— Тебя посадят вместе с ним! — закричала я.

За что тут же поплатилась.

Рустам схватил меня за лицо и резко приблизил к себе. От страха я перестала плакать. И еле нашла опору — руки растерянно впились в жесткий ручник.

— Хватит ныть! Хватит, Полина!

Я спрятала лицо в ладонях, едва мужские руки пустили меня обратно на сидение. Он собирается внутрь дома. собирается вытащить Давида. Но он не успеет. Через несколько минут дом будет кишить полицейскими.

Звуки сирены разрывает холодный голос Рустама:

— При любом исходе ты в безопасности, поняла? Вы с моей мамой переедете в отцовский дом. Ты родишь, мама помогать будет. Денег полно. Карина с Максом рядом будут. Мы с отцом и с братом выберемся позже. Я вернусь.

Басманов повторяет это как заведенный. Он уже все продумал. Брат за брата — это гордо, но он явно забыл обо мне.

— Я так не хочу, не хочу… — хнычу тихо, — это Давид похитил Диану. Неужели он думал, что ему все сойдет с рук? Почему ты тонешь вместе с ним?!

Погруженный в свои мысли, муж не отвечает. Только топит дальше, ближе к частному сектору Я боюсь продолжать, Рустам зол и ничего не желает слышать.

В рации раздается голос Леши:

— Рустам, мы видим ментов. Кто их вызвал?

— Без понятия. Валите нахрен. Я разберусь, — бросил Рустам.

— Это засада, мы не успеем. Ты же не собираешься в это пекло?

— Именно туда я собираюсь успеть. Чуть дальше я брошу машину, а ты перехватишь мою жену и отвезешь домой.

Я вытерла слезы. Моего мнения не спрашивают. Леша вытащит меня из машины и увезет домой, где еще недавно мы с Рустамом были счастливы.

— Соваться туда — самоубийство, Рустам. Весь город на ушах стоит, они готовы устроить самосуд над всеми Басмановыми. Ты только лишний раз напомнишь о себе. И сам повязнешь.

Рустам не отвечает. Бросает рацию назад и топит дальше. Из-за самосуда и топит. Не хочет, чтобы Давида растерзали в тюрьме.

Я всхлипываю, но тихо. Не хочу больше под горячую руку попадаться. Одну ладонь я так и не смогла убрать от лица, но другую к животу приложила. Мне не стоило ехать с мужем. Все равно не уберегла его.

Упрямый! Грубый! Он не думает о том, что наш ребенок может остаться без отца. Леша был прав, весь город стоит на ушах. Поэтому мы уехали из квартиры на Тверской. Чтобы меньше светиться, пока органы разбираются с Эльдаром и Давидом.

Но сейчас месть и братский долг заставляют Рустама топить дальше. Он еще горит надеждой вытащить брата.

— Тихо, Полина. Мы сейчас заедем с другого входа. Они не сунутся без наряда, дело громкое. Там тебя Леша заберет. И я вернусь скоро.

Мы не успеем все равно.

Но Рустам этого не осознает. В его глазах желание спасти брата.

Неужели он не понимает, что тихо не получится? Там, вероятно, еще и перестрелка идет. В этом доме все в куче: и Смертник, и Давид, а самый смак — это безумец, чью жену эти оба похитили.

Эмин никого в живых не оставит.

Самый лучший исход для Давида — быть пойманным, нежели быть убитым.

— Что за… твою мать! Полина, пригнись!

Я не успеваю даже открыть глаза — грубая рука хватает меня за шею и заставляет пригнуться. Я вскрикиваю, закрывая лицо ладонями.

Мой крик заглушается выстрелом.

В нас стреляют.

Я чувствую, как машину заносит. Рустам не справляется с управлением. Я молила остановиться, но не такой ценой.

Тяжелая рука мужа больше не держит за шею, и я высовываюсь из-за сидения. Свет от встречной машины слепит нас, вынуждая нас остановиться. Машина едва поддалась управлению и сразу же заглохла.

Мы остановились в секторе, трасса была позади. Рядом с нами затормозили. Я это лишь кожей почувствовала, рук от лица не отнимая.

— Где мой брат?! — заорал Рустам, опуская стекло.

Я сжалась и впервые посмотрела налево. Там стоял джип. Окно медленно опускалось, являя нам лицо Эмина.

За ним я увидела кусочек ее силуэта. На пассажирском сидении находилась Диана. Она плакала, ее плечи содрогались крупной дрожью.