вижу – роскошная картинка. Другие окна его квартиры выходили на садик дома, принадлежавшего Саддаму Хусейну.

Я спросил Алика: «Вы хотите пойти на концерт?» Он ответил: «Конечно, хочу, я хочу на тебя посмотреть». Я поинтересовался, на какую фамилию заказать билет, он сказал: «На Тохтахунова, конечно!»

Настало время концерта. Стою за кулисами, греюсь, ко мне подходит какой-то человек из посольства со странным выражением лица: «Николай, это вы пригласили на концерт Тохтахунова?» Я говорю: «Да, это папа моей подруги, очень хороший человек, и я у него живу». Человек растворился. Я станцевал «Нарцисса» и остался в Париже еще на три дня.

Когда Алик спросил, что бы хотелось увидеть, я сказал: «Конечно, Лувр, Версаль». «Ой как хорошо, – обрадовался Алик, – из-за тебя и я туда съезжу!»

У меня началось феноменальное путешествие по Парижу и его окрестностям. По Версалю нас практически несли на руках. По дороге Алик прознал, что я люблю Марию Каллас. Мы заехали в специализированный магазин, где он скупил для меня все видеокассеты с Каллас, которые были в наличии. Я эти кассеты вез, обхватив руками, целовал их от радости. Мы же тогда смотрели пиратские копии, ужасного качества, а у меня, благодаря Алику, теперь все было настоящее.

В Париже я решил купить себе наконец приличный выходной костюм. Алик поинтересовался: «Сколько у тебя денег?» Я сказал. «Из приличного на эти деньги, – объяснил он, – ты можешь купить только пуговицы от костюма». «Мне надо уложиться в эти деньги», – упрямо сказал я. «Нет, Коленька, мы сейчас с тобой поедем и купим приличный костюм!» – сообщил Алик. Мы поехали в какой-то роскошный магазин, где он купил мне френч. Это был последний писк моды – так одевались только самые высокооплачиваемые звезды Голливуда. В общем, к Московскому международному конкурсу артистов балета, в котором мне вскоре предстояло принять участие, я был одет, оставалось так же красиво станцевать.

В Париже, вместо полутора суток, я тогда провел почти четыре дня. Меня возили повсюду, удалось увидеть почти все местные достопримечательности.

За бокалом шампанского после концерта в посольстве я познакомил Алика с Гордеевым. С этого момента Вячеслав Михайлович вместе с нами гулял, наслаждаясь красотами и изысками французской кухни. Но не один. С Гордеевым в Париж приехала супруга Майя и даже его помощник по Кузьминкам, то есть в «Русском балете», по фамилии Максов. Я никогда не понимал, что может связывать народного артиста с выпускником кулинарного техникума. Это не шутка. Максов действительно закончил Бакинский кулинарный техникум. Как он оказался «при балете», непонятно, впрочем, говорят, что сейчас Максов работает в Министерстве культуры РФ. Прямо как в известной цитате про кухарку, которая может управлять государством…

67

В общем, под шумок, под теплое винцо в Париже я выпросил у Гордеева станцевать «Жизель». Вячеслав Михайлович находился в расслабленном состоянии. Надо пояснить, что «Жизель» в те годы в ГАБТе была «дежурным» спектаклем. Как только «дыра» в афише образовывалась, сразу ставили «Жизель», балет шел не только вечером, но и днем. В городских театральных кассах на утренний спектакль всегда можно было купить билет, пустые места имелись на ярусах и даже в партере. Танцевали «Жизель» все подряд, кроме меня. Мне надо было об этом хорошо попросить. Вот я в Париже и попросил.

Вячеслав Михайлович дал себя уговорить не только «на «Жизель», но и «на Надежду Павлову», с которой я мечтал станцевать этот балет. Однако Гордеев предупредил: «Она не согласится». «Надежда Васильевна со мной согласится», – ответил я.

Приехав в Москву, я побежал к Павловой. Надя сказала: «Хорошо, а ты „Сильфиду“ со мной станцуешь?» – «Естественно, Надежда Васильевна, я вам что хотите станцую!»

Партию Альберта я готовил практически самостоятельно. Иногда ко мне на репетиции заходила Уланова. Мы с ней сделали выход Альберта в I акте. Но в тот период она редко появлялась в театре. На моей премьере в «Жизели» Галины Сергеевны не было – по-моему, она легла опять в больницу. Партию Альберта мы с ней доделывали гораздо позднее. Но вариацию из II акта я Улановой успел показать, она ее одобрила.

В помощь моим самостоятельным репетициям была кассета с видеозаписями партии Альберта в исполнении Н. Фадеечева и М. Лавровского. Для меня – это эталон. Вариацию я собрал сам, как мне нравилось. Я взял вариант В. Васильева. Так танцевал Чабукиани, он этот вариант в свое время Владимиру Викторовичу и показал.

Параллельно с собственными репетициями у меня шли репетиции с Павловой. Она приходила на «Жизель» больше двух недель, репетировала столько, сколько надо, без всяких капризов или недовольства.

По дороге к «Жизели» мы с Надей 5 мая станцевали еще и «Сильфиду». Перед этим произошел довольно забавный эпизод. После класса мы с Семёновой зашли в балетную канцелярию. Входит Надя. Ни «здравствуйте», ни «до свидания», с ходу, своим низким, без всякого выражения, голосом: «Марина Тимофеевна, мы с вами не доделали „Сильфиду“».

Даже не могу представить, что бы произошло, будь на месте Павловой другая балерина. Семёнова не моргнув глазом говорит: «Так возьми репетицию». Последний раз Марина Тимофеевна виделась с Надей, когда мы готовили «Видение Розы». Больше они не общались. И тут – раз! «Мы не доделали»! Надя говорит: «Я на завтра выпишу». «Выписывай», – отозвалась Семёнова без тени раздражения.

Утром Марине подтвердили ее репетицию с Павловой. Семёнова сидит утром на классе, слышу, говорит нашему концертмейстеру даже с какой-то гордостью: «У меня сегодня репетиция с БАЛЕРИНОЙ». Она готовилась к этому, понимаете? Такая влюбленность была у нее в эту девочку. Марина никогда в жизни ни одного не то что резкого слова, даже шутки в адрес Павловой себе не позволила.

Марина Тимофеевна ходила на наши репетиции «Сильфиды» как часы. Они прыгали-бегали по залу вдвоем. Всё доделали! Станцевали мы с Надей спектакль, опять – ни «спасибо», ни «до свидания», люди разошлись в разные стороны, и жизнь пошла своим чередом. Если бы мне об этом кто-то рассказал, а я этого сам не наблюдал, я бы очень удивился.

Семёнова и Павлова были редчайшим творческим тандемом – они понимали друг друга без слов. Марина на репетиции ей говорит: «А…» Надя показывает: «Плечо?» – «Да», – отвечает Семёнова. Потом Надя что-то делает, Марина говорит: «Нет, нет». Та: «Вот так?» – показывает сразу. Семёнова: «Да-да-да, вот это лучше!» Такая была между ними невербальная взаимосвязь, удивительное сочетание, понимание друг друга.

68

Мы вплотную подошли к «Жизели». Естественно, при этом я постоянно танцую Короля в «Лебедином озере» В. В. Васильева, как «Отче наш», его исполняю.

Осталось несколько дней до спектакля, пришла Р. К. Карельская, педагог-репетитор Павловой: «Надь, может, вариацию пройдем?» Надя говорит: «Зачем? Что, я ее так не станцую?» – «Ну, ты весь балет с Колей прошла,