потом вдруг передумывал: видимо, демон в нем все-таки побеждал. В итоге, когда счастливый Принц поднимал счастливую Одетту, Король умирал, практически никем не замеченный, у самого задника. Первые три спектакля на меня сзади еще пускали дым… Потом дым отменили.

На гастролях в Лондоне «Лебединое озеро» В. В. Васильева имело колоссальный зрительский успех. Публика свистела, кричала, топала. Прав был Дж. Баланчин, который сказал, что балет нужно назвать «Лебединым озером», чтобы у него был коммерческий успех. Но на следующий день в английской прессе появились разгромные рецензии. Почему Васильев решил ставить на такое либретто, я до сих пор понять не могу…

Для многих солистов «Лебединое» стало «пропуском» в текущий репертуар ГАБТа. Если ты не участвуешь в «Лебедином озере», значит, ты не в обойме. Я должен был отработать «Лебединое озеро» два раза, чтобы мне дали станцевать один классический балет – «Спящую красавицу» или «Щелкунчика».

59

Между постановочными репетициями «Лебединого озера» в ноябре 1996 года на сцене ГАБТа прошел юбилейный вечер, посвященный 60-летию Мариса Лиепы. Илзе и Андрис Лиепа пригласили меня в нем участвовать. Это было очень приятно по целому ряду причин.

Во-первых, Андрис не предполагал, что является кумиром моего детства. Его дуэт с Ниной Ананиашвили был очень известен в СССР, эффектная пара: он латыш, она грузинка. Они получали высокие награды на международных конкурсах, стали лауреатами очень престижной в то время премии ВЛКСМ, то есть комсомола, про них много писали, без конца показывали по ТВ. Ребята постоянно приезжали танцевать в Тбилиси.

А мы – ученики Тбилисского училища – вели дневнички. У балетных они всегда были очень популярны, там обычно друзья и подружки писали какие-то стишки, пожелания, туда вклеивались вырезанные из журналов и газет фотографии любимых артистов. В этих дневниках дети часто писали, на кого из артистов они хотели бы походить. Так вот: у всей нашей школы, независимо от пола, на вопрос «Кем ты хочешь стать?» было написано – «Андрисом Лиепой». «Любимый танцовщик» – Андрис Лиепа. Вся школа была помешана на светловолосом и сероглазом принце – Андрисе Лиепе. Я, конечно, тоже. У меня было несметное количество его фотографий.

Мало того что Илзе и Андрис пригласили меня участвовать в вечере, мне предложили станцевать «Видение Розы» М. Фокина! Известно, что их отец – Марис Лиепа – был первым, кто после многих лет забвения восстановил этот балет в ГАБТе и танцевал его. Выбор партнерши ребята предоставили мне. Я спросил Андриса: «А можно я станцую с Надеждой Павловой?». «Конечно», – ответил он.

У Валентина Гафта есть стихотворение, которое называется «Все начиналось с фуэте…». В моем случае «Все начиналось с ecarté!», вернее, моя влюбленность в балет с этого начиналась. Я уже рассказывал, как в детстве вдохновлялся, глядя на фотографии Надежды Павловой. Когда я, сидя за своим маленьким столиком, увидел Павлову по телевизору, ее танец просто зачаровал меня. Однажды я признался Надежде Васильевне: «Из-за вас я пошел в балет». Она на меня посмотрела чуть ли не с состраданием и сказала, почти басом, у нее от природы низкий голос: «Надо же, на какую каторгу я тебя обрекла!»

В общем, я уговорил Павлову приготовить со мной «Видение Розы». Илзе с Андрисом показали нам порядок. Но. Еще месяц назад я лежал в больнице, а «Видение Розы» – один из самых сложных для танцовщиков, я имею в виду даже физически, балетов. Он длится двенадцать минут, но все эти двенадцать минут артист безостановочно прыгает, оставаясь в финале практически без сил. Их хватает, только чтобы в конце поднять свое тело в последнем прыжке и вылететь, а у иных исполнителей получалось и вывалиться, в окно…

Мы начали репетировать. На мое счастье, с американских гастролей вернулась Семёнова, можно было нормально заниматься классикой. Я попросил Марину Тимофеевну прийти к нам с Павловой на репетицию. Узнав об этом, Надя спросила: «Что, она тебе сильно нужна?» Я говорю: «Ну, все-таки…» Когда М. Лиепа и Н. Бессмертнова танцевали «Видение Розы», с ними репетировала именно Семёнова. Особой радости ни в Надином голосе, ни на Надином лице я не обнаружил. «Понимаешь, – сказала Надя, – она может все переделать, а мне не хочется ничего переделывать…»

И вот в зале появляется Марина Тимофеевна… Семёнова ведь долгие годы была педагогом-репетитором Павловой в театре. Хочу подчеркнуть, что она обожала Надю Павлову. Она ее не просто любила – она ее обожала. Марина терпела от нее всё. Надя могла пройти в коридоре мимо, не поздороваться. Надя могла ответить как-то «неласково», а потом вдруг подойти и начать разговаривать, как будто рассталась с Мариной две минуты назад…

Семёнова обожала ее за талант к танцу, посланный ей Господом Богом. Она говорила, что никогда не видела «Шопенианы» лучше, чем когда ее танцевала Н. Павлова, с точки зрения музыкальности, настроения. Марина Тимофеевна говорила: «Галя, – имея в виду Уланову, – конечно, хорошо танцевала, но Надя…»

Потом я как бы семеновскими глазами посмотрел на Павлову, танцевавшую «Прелюд» в «Шопениане», – это правда было потрясающе. Марина говорила: «Посмотри, она, как облачко, опускается. Ты посмотри, как у нее руки поют…» Надежда Васильевна, она же очень небольшого роста, но у нее очень длинные ноги и очень длинные руки, и, когда она эти руки открывала, вздыхала ими, было очень красиво.

Марина Тимофеевна, зная характер Нади, на репетициях вела себя как никогда деликатно, называла Павлову Надюша – и та растаяла. Они стали друг другу даже улыбаться…

«Видение Розы» на юбилее М. Лиепы мы исполнили очень прилично. Можно сказать, с успехом. Осуществилась мечта моего детства – я станцевал с Надеждой Павловой, и в балете, который впоследствии прочно вошел в мой репертуар. В какой-то мере это была компенсация за мои «королевские» страдания в новом «Лебедином озере»…

60

2 января 1997 года у Ю. Н. Григоровича был двойной юбилей – 70-летие и 50 лет творческой деятельности. Большой театр решил эту дату отметить, закатили грандиозный гала. Сначала II акт «Легенды о любви», в котором я танцевал Ферхада, потом я станцевал II акт «Щелкунчика», завершал вечер II акт «Спартака».

Юрий Николаевич, понятное дело, отказался прийти на свой юбилей в театр, который его изгнал. Когда я позвонил Григу с поздравлениями, он меня похвалил, видимо, ему уже рассказали, как я станцевал, и пригласил в Петербург, в Мариинский театр, танцевать у него на юбилее всю «Легенду» целиком, по-моему 12 января…

Приглашение Григоровича как бы подтвердило мою октябрьскую договоренность по этому поводу с главным балетмейстером Мариинского театра О. М. Виноградовым. Но к январю 1997 года в Мариинке произошел «переворот», во главе труппы оказался Вазиев, которого сначала там никто даже всерьез не воспринял.

Накануне петербургского юбилея Григоровича мне сообщили: новое руководство решило, что партию Ферхада исполнит не