был в боевом снаряжении, с мечом предка на поясе.

– Один совет, Эма, всегда один и тот же, если ты дашь себе труд вникнуть в мои слова. Я советую позволить жизни следовать естественным для нее путем.

Эма в ярости вскочила со своего места и подошла к Тибо

– Естественным, да? Неужели? А когда мы заботимся, чтобы твой народ не голодал, это противоестественно, верно?

– Вовсе нет. Ничего подобного. Для тебя вполне естественно помогать людям и кормить их. У Лисандра и Гийома другие призвания. Т. Б. уже сделал свое дело.

– А Жакар? Его призвание – поставить всех нас на колени?

– Вспомни слова Клемана де Френеля: зло – оборотная сторона добра.

– И Жакар – наш благодетель, нарядившийся злодеем?! Так?

– Не совсем. Я только хочу сказать, что был неправ, желая от него избавиться. Ошибался, стремясь очистить королевство от Гиблого леса. Ошибался, как ты, когда отказываешь Корбьеру.

Эма топнула в раздражении ногой.

– Я тебя не понимаю.

– Знаю. Я сказал слишком много. Я слишком много говорю.

– Это точно.

Эма отвернулась от Тибо и опять подошла к Лукасу.

– Ты его видишь?

– Да, я его вижу. Можешь считать, что я совсем ополоумела.

Эма сгорбилась у огня.

– Эх, Лукас!

– И часто вы так ругаетесь?

– Нет.

– Что он такого сказал, что ты разозлилась?

Эма опустила голову, увидела красивую руку, что взялась за новую, еще бесформенную деревяшку, и промолчала.

– Будвига мы тоже оставим в покое, – сказала она.

– Согласен. Тем более, по словам Ирмы, он теперь самый счастливый человек на свете.

– Он женился на своей любимой, лучшего и желать нельзя, уж я-то знаю, о чем говорю.

– Помолчи, пожалуйста.

– Кто? Он или я?

– Оба.

Тибо не настаивал. Он стал подниматься по лестнице, становясь с каждой ступенькой все прозрачнее.

– Думаю, ты устала, Эма. Иди отдохни. Сон – лучший лекарь.

– Слушаюсь, доктор.

Эма повесила плащ на вешалку, налила в кувшин воды и поднялась к себе в спальню. Она шла по следам призрака, сама того не замечая.

47

– До весны не доживут, я уверен.

Жакар с удовлетворением потер руки, топча кабанов на ковре. В курительной пахло кедровым дымком, и бутылка лучшего коньяка стояла на столе. Миляга и Дворняга прибыли с отличными новостями: Дама жезлов ходила под себя, вопила по ночам и драла за бороду доктора Корбьера. Никто не смел приблизиться к их руинам. Они умирали с голоду.

– Ха, ха, ха, – посмеивался король, – кончится тем, что они съедят друг друга. Каннибализм. Представляете, Наймит? Вы ведь дорожите каждой мушкой! Но чего и ждать от дикарки, сами посудите.

Наймит неопределенно повел рукой в воздухе.

– Они сказали, что Корбьер остался совсем без пальцев, может только вертеть большими. Приятно слышать. Уж мой колбасник любого порубит на мелкие кусочки.

Жакар со стуком поставил стакан на мраморный столик.

– Наконец-то с ними покончено.

– Я бы на вашем месте не стал успокаиваться, – заметил Инферналь, пощипывая бородку.

– Вот зануда!

Инферналь постоянно тревожился. Повсюду чувствовал близость врага. Голубенькие глазки так и шарили повсюду, герцог заглядывал даже к себе под подушку. С тех пор как королева отравилась, он постоянно перестраховывался, а Жакар уже не скрывал своей ненависти к нему из-за долга, отяготившего корону до скончания веков. Герцог чувствовал: стоит ему оступиться, его сошлют, и все его труды пойдут прахом. Он пытался остаться незаменимым. Непростая задача в присутствии Наймита! Постоянно заглядывая втируше через плечо, герцог повредил себе шейный позвонок и нажил престранное ощущение, будто главный его враг – он сам. Другие враги хоть немного отвлекали его от самобичевания.

В тот вечер спасение пришло к герцогу с тремя ударами в дверь, с появлением рыжих кудрей вокруг мордочки хорька.

– Что нужно, мажордом? – недовольно спросил Жакар, Стикс тоже заворчал.

– Очень важное дело, ваше королевское величество, – ответил Бенуа, надеясь, что Жакар отошлет своих советников.

Оправданием его бренного существования служили минуты, когда он оставался наедине с королем, его ставленником, его шедевром. Однако Бенуа ожидало разочарование.

– Говори, и поскорее.

Мажордом проскользнул в курительную и длинными мягкими пальцами затворил дверь.

– Ваше королевское величество, сегодня мне нанесла визит Илария, наша экономка, дочь…

– Манфреда, знаю, избавь нас от лишних подробностей.

– Так вот, ваше королевское величество, должность Иларии, нашей экономки, весьма выгодна, так как позволяет ей знать все, что делают слуги, хотя они и не слишком откровенны в ее присутствии…

Сопение Жакара заставило Бенуа говорить быстрее:

– Короче говоря, Илария, наша экономка, проникла в тайну недавнего исчезновения архиважного документа.

– Архиважного! К делу, Бенуа! О чем ты?

– М-м-м… Плана Бойни, завода по производству огнестрельного оружия, ваше королевское величество. Архитектор Винкель заболел бессонницей, его жена пожаловалась горничной, та шепнула няньке, а нянька – прачкам…

– К делу! – рявкнул Жакар, стукнув кулаком по столу. – Во-первых, архитектора зовут фон Кинкель, во-вторых, твои сплетни меня не интересуют. Илария тем более, если только не назвала вора!

– Вот именно, ваше королевское величество!

– Что именно?

– Именно, что Илария, наша экономка, назвала вора.

– И кто же это?

– Ее сестра Лаванда, ваше королевское величество.

Жакар сделал шаг вперед. Инферналь нахмурил брови. Наймит погладил цветок у себя на жилете.

– Продолжай.

– Во время церемонии Последнего Кирпича, ваше королевское величество, Илария увидела Лаванду с подносом. Там был подгоревший кекс, полупустая чашка чая, кривая ложка…

– И?! – завопил Жакар.

– Ваше королевское величество, соблюдая утонченные правила нашего двора, мы никогда не сервируем так чай. По мнению Иларии, Лаванда там что-то прятала.

– А может, она не приносила, а уносила этот поднос с чаем?

– Никто бы не оставил, ваше королевское величество, кекс, даже подгоревший, в голодный год! Даже у нас, в крепости. К тому же она выходила из собственного дома. Кому она могла подавать чай у себя в гостиной? Своему отцу. А тот – сам слуга. Это хитрая уловка, ваше королевское величество.

– Илария видела нечто похожее на план или только грязную посуду?

– Она заметила уголок пергамента, ваше королевское величество.

– Так. Уголок пергамента. Занятно, Бенуа.

Жакар обменялся взглядами со своими советниками.

– Нужны еще свидетели, – объявил Наймит, надеясь, что никаких свидетелей больше не найдется.

– Свидетели – дело десятое, – оборвал его Жакар. – Нужен виновный.

Жакар охотно наказывал обвиненных огульно, демонстрируя свою власть.

– Завтра ровно в девять часов утра в Тронной зале я допрошу Лаванду, Иларию, Манфреда и всех архитекторов из мастерской. Мой приговор отмене не подлежит.

– Вне всякого сомнения, ваше величество, – удовлетворенно кивнул Бенуа.

– Можешь идти, мажордом, – распорядился Жакар и язвительно прибавил: – Передай привет Иларии.

Бенуа про себя усмехнулся. Он не преминет передать королевский привет экономке. Не часто встретишь настолько принципиальную женщину, что готова предать собственную семью. «Ни бюста, ни бедер, но все же баба», – отметил про себя Бенуа, впервые обратив на нее внимание, когда она пришла с доносом на Лаванду. Замечательная подчиненная! Вот она не посмеет, как Мадлен, отшить его, ценя превыше всего иерархию. Бенуа рванулся к новым высотам. Вершины карьеры он достиг, однако не успокоился. Уложить в свою постель дочь Манфреда – победа из побед! Бенуа шел и позвякивал ключами, которые очень любил всем показывать. А Жакар вновь потирал руки.

– Хорошо, хорошо, лучше некуда! Преступление против королевской