Ваше заведение, как я вижу, любят. Народу много. Если вдруг кто-то вам внушит опасения, поделитесь со мной, буду благодарен.

– Разумеется…

Овсянский не договорил, потому что к ним тяжелым шагом приближалась Марго.

– Госпожа герцогиня, примите мои извинения! Я отвлек вашего мужа в разгар обеденного времени. Это непростительно! – Наймит пустил в ход все свое обаяние, заблистал несравненной красотой.

Марго поправила блузку и величественно произнесла:

– Я вас прощаю.

Затем недвусмысленно дала понять своему благоверному, что его место за стойкой. И там, вдалеке от чужих ушей, спросила яростным шепотом:

– Тезаурус! Это же советник короля! О чем вы беседовали?!

Герцог указал на курицу, примостившуюся возле очага.

– Он пожелал омлет.

Дверь открылась, и в харчевню вошла Эсме. Она приехала на Плоскогорье с утра и гуляла по уличкам Рок-ан-Фай, дожидаясь времени встречи. Взглянув на кружки, поняла, что Наймит уже здесь.

– Все еще хромаешь, посыльная? – спросила Марго, увидев палку и то, как она тяжело оперлась на стойку.

– Разбойники с большой дороги, – отозвалась Эсме.

– Таких у нас не счесть.

Эсме заказала горячее вино и окинула взглядом комнату. Заметив глядящего в окно Наймита у бочки, почувствовала укол в сердце и так на себя рассердилась, что готова была уйти. Но все же осталась. Да и вино так славно пахло гвоздикой и корицей. Эсме отхлебнула глоток прежде, чем пустилась в долгое путешествие к окну. Неодобрительное молчание сопровождало ее повсюду. Наймит встал и усадил ее на табурет, который только что занимал герцог Овсянский. Понемногу разговоры вокруг возобновились.

– Вас всегда так тепло встречают? – спросил Наймит, ощутив вблизи глухую недоброжелательность.

– Всегда.

– Я вам сочувствую.

– Знаю.

Они не виделись после позавчерашней встречи у часовни. Эсме не знала, что именно советник доложил королю, но, очевидно, был вполне убедителен. Жакар едва ли не извинился за свои подозрения, а утром отправил ее с поручением на Плоскогорье.

– Я заказал омлет, – сообщил Наймит. – Масло, лук, грибы.

– Вот как? – Эсме боролась с плащом, высвобождая руку на перевязи и наконец просто сбросила его на пол.

– Я выполню свое обещание. Лишь хотел кое-что уточнить.

Эсме заерзала на табурете вне себя от любопытства. Т. Б.! Она увидит лицо рядом со знаменитыми инициалами! Великолепного воина, мощного рыцаря, пишущего так смело, так увлекательно!

– Ну и…

– Терпение. Вы все узнаете с прибытием омлета.

– Но вы же не хотите сказать…

– Именно.

У Эсме глаза округлились и челюсть чуть не отвалилась от удивления. Она невольно покосилась на герцога Овсянского, который застенчиво гладил рыжую курицу.

– Нет! – выдохнула Эсме.

– Да.

– Не может быть, – повторила она, не в силах смириться с открытием. Революционному движению нанесен тяжелый удар. Т.Б. никогда не поведет за собой народные толпы, природа не дала ему такой возможности. Даже курица не снесла яйца, несмотря на все уговоры. Эсме добрых две минуты разминала плечо, опустив голову. Потом отпила чуть ли не полкружки вина.

– Натощак, – заметил Наймит.

– Нет-нет, что вы! У меня всегда с собой завтрак.

– Знаю, яблоко и хлебец. Я и сам всегда так завтракаю. Но для посыльной этого маловато.

– Не беспокойтесь обо мне.

– А почему, собственно?

Участие, прозвучавшее в вопросе, застало Эсме врасплох. Насколько ей известно, никто никогда о ней не беспокоился. К тому же оно показалось ей искренним. Она посмотрела в золотые глаза Наймита и уловила в них тень симпатии. Только тень и только симпатии. Но и это уже кое-что. Возможно, в Наймите прячется человек по имени Араш. Открытие взволновало Эсме. И встревожило.

– Мне пора, – солгала она и тут же об этом пожалела.

Но не могла отступиться из принципа, допила вино и вскочила, позабыв о палке. И едва не упала. Наймит вовремя ее подхватил и проводил до двери вопреки возражениям. Снова воцарилось неодобрительное молчание, неприязнь окутала их плотным коконом и, как ни странно, сблизила. Наймит распахнул дверь на продуваемую ветрами равнину, Эсме заковыляла в конюшню, а он вернулся к бочке и вскоре получил омлет.

Посыльная не раз споткнулась и промерзла до костей, пока добралась до коня. Проклятое колено. Лошадей привязали под навесом, и они сбились в кучу, согревая друг друга. Эсме оттолкнула серую кобылу, чтобы вызволить Зодиака, и прижалась щекой к его гриве.

Она вдруг поняла, что замерзла. С чего вдруг? И еще. Черт побери, поняла, что не до конца выполнила поручение. Надо отдать флакончик «Отваги» Наймиту. Благодаря сверхскоростной передаче и наилучшим связным духи мгновенно изменили свое назначение, а Эма узнала, что некое высокопоставленное лицо разделяет ее надежду уничтожить Бойню. Эсме не сообщила, кто конкретно. Наймит – их главный козырь, нельзя его выдавать.

И что же ей теперь делать? Доверить духи его лошади? Эсме рассматривала лошадей, стараясь определить, какая из королевской конюшни, и тут почувствовала руку у себя на плече. Снова Наймит. Он что-то держал в руках, от волнения она не могла разглядеть.

– Ваш плащ.

Ага. Вот почему она так замерзла. Он любезно придержал старый мохнатый плащ, пока она его надевала. Эсме было больно. Наймит терпеливо ждал.

– Конюх поможет вам сесть в седло? – спросил он.

– Здесь? Едва ли…

– Тогда позвольте мне.

Наймит отвязал Зодиака, вывел из дымящегося табуна и поддержал Эсме, когда она поставила ногу в стремя. Она всегда обходилась без подобной помощи, попросту в ней не нуждалась, но сейчас из-за болей стала настоящей мученицей. Устроившись в седле, Эсме протянула Наймиту руку. Он пожал ее и без малейшего удивления спрятал флакончик с духами в карман.

– Кстати, о нашем авторе, – шепнул он. – Его зовут Теодорус Будвиг. Ему нечего бояться, наши дороги не пересекаются. Вы вольны поступать, как вам вздумается. Я имею в виду, можете при нем заговорить о необходимости нового памфлета о небесной справедливости, что вполне уместно. Король напуган Красной Луной в январе. Прекрасная тема для поэта. Я так думаю.

Наймит помолчал, улыбнулся Зодиаку и прибавил:

– Разумеется, барышня, я не обмолвился с вами ни единым словом, а вы со мной – ни единым взглядом. Имейте в виду, я тоже обычно завтракаю рано утром и в одиночестве, причем не обхожусь без белого хлебца. Догадываюсь, что у нас с вами общая очень славная булочница.

Туше! Сабина, булочница-хромоножка, частенько передавала записки в хлебцах. Откуда об этом узнал Наймит? Какой же он опасный человек! Если бы не встал на их сторону, все усилия пошли бы насмарку.

– А теперь прошу меня извинить, омлет стынет. Он восхитителен, и мне жаль, что вы уезжаете.

Наймит удалялся скользящим шагом в ореоле лошадиного пара. Одного его присутствия хватило, чтобы жалкий навес показался солидной конюшней. Сам факт его существования на свете изменил жизнь Эсме.

46

Миляга и Дворняга распрощались с Левым берегом, скрепя сердца. Необходимость подать раппорт королю и мысль о теплой постели помогли им собраться. Крепость им не нравилась. Мушкетерская казарма – еще меньше. Они ненавидели самовлюбленного Ланселота и четко отмеренные порции однообразной еды. Их раздражали глупые приказы. Шестичасовые тренировки и семичасовые дежурства.