В это же время София шепнула:

— Эксперты считают, что на фото просто большое бревно.

Не желая расстраивать гостеприимного хозяина, все как могли изобразили восторг, что подвигло капитана продолжить:

— Но бывают фантастические удачи. Например, в 2007 году Гордон Холмс во время единственной поездки на озеро Лох-Несс сделал самое лучшее видео чудовища. Хотя маловеры утверждают, что это — большой угорь.

С людьми, одержимыми идеями, лучше не спорить. Но и поддакивать нельзя.

В воздухе висел лёгкий гул, складывающийся из шелеста воды, щебетания птиц, рокота мотора и шороха ветерка. Но где-то на заднем плане звучала то усиливающаяся, то затухающая низкая мрачная нота — это было дыхание озера, быстрый вдох и тяжёлый медленный выдох.

— Кто объяснит, зачем мы здесь? — негромко спросил Вадим.

— Тебя интересует философский аспект нашего бренного пребывания на Земле или что-то более конкретное? — Максим ухмыльнулся.

— Здесь, на корабле.

София улыбнулась:

— Скажем, трезвеем после вчерашней попойки. И ждём знаков, — она вопросительно взглянула на Ольгу.

— Не поступало. Небеса молчат. Затаились.

— Да. Скучновато… Хотите расскажу сказку тысяча второй ночи, не вошедшую в сборник? Тогда царь наконец оставил Шахерезаду в покое, та первый раз за три года заснула ночью, вдобавок одна. И приснился ей кошмар про лох-несское чудовище. Обещаю подробности, неизвестные нашему шкиперу, — предложила София. — Только отойдём на корму, дабы не смущать слух посторонних…

Ольга хмыкнула. Похоже, рыжая опять принялась командовать.

Друзья извинились перед Антонио и оставили его в компании Андрея.

Озеро тяжело дышало. В глубине рубки скрипел и скрежетал металлический алтарь.

— Говори, о прекраснейшая, — разрешил Максим.

София обвела спутников взглядом, словно пересчитала, и начала дозволенные речи:

— Дошло до меня, о счастливые друзья, что милашка Несси выглядит как адский кошмар. Вы будете смеяться, но каждый его видел.

— Не будем, — заявил Максим. — Чудны творения Господа. Сказано: «Вот — Левиафан. Кто подойдёт к двойным челюстям его? Крут зубов его — ужас. Дыхание — раскаляет угли. Он кипятит пучину, как котёл, и море претворяет в кипящую мазь…»

— Уймись! Не продолжай. Я о другом. Смотрели фильм «Чужой»?

— Конечно…

— Бинго! То инопланетное чудовище — точная копия Несси: полузмей-полудракон, гигантское насекомое, закованное в хитиновый панцирь, как в рыцарские доспехи.

— Симпатяга, — вспомнила Ольга. Почему-то она сразу поверила словам Софии.

Яхта показалась хрупкой и беззащитной. Разум рождал кошмар, где жуткая тварь поднималась со дна сознания к поверхности озера. Показалось, что кто-то из глубины зовет её. Мурашки побежали по спине, перебирая своими мелкими и противными лапками. На поверхности воды недалеко от яхты появилась тёмная полоса. Ольга вздрогнула, но, всмотревшись, поняла, что это всего лишь ветка. Однако отошла от борта и прижалась спиной к рубке, чувствуя себя там безопасней. Жук, чуть было не раздавленный ее плечом, с воплем отполз в сторону.

— Антонио крупно повезло, — тихо сказала она.

— Почему? — спросил Вадим.

— Помнишь русскую присказку: «„Я медведя поймал“. — „Так веди сюда“. — „Да он не идёт“. — „Так сам иди“. — „А он меня не пускает“».

Вдоль борта громко зашелестели волны, словно озеру стало смешно.

— Эскизы к фильму «Чужой» рисовал Руди Гигер, художник, увлечённый потусторонними ужасами. Он что, видел демона?

— Вот именно, Оля. Понимаешь, художник был знаком с гитаристом «Лед Зеппелин». И однажды был приглашён в имение на берегу озера на вечеринку.

Ольга уже догадалась, куда та клонит.

— То, что там произошло, было записано со слов подружки, которой художник рассказал эту историю.

— Что стало с этой овечкой? — поинтересовалась Ольга, понимая, что все, кто рассказывает что-либо интересное для спецслужб, обычно плохо заканчивают.

— Она умерла в сумасшедшем доме, — холодно прокомментировала София. — Расскажу примерно так, как изложено в протоколе показаний девушки.

— Но она ведь могла и соврать, — уточнил Вадим.

— Конечно, — согласилась София и начала рассказ, иногда заглядывая в планшетник.

Ольга слушала сухие фразы протокола, но где-то в лабиринтах сознания застывшая картина пришла в движение. Может быть, у неё разыгралось воображение, но показалось, что с палубы яхты она перенеслась совсем в другое место и время: прохладный пятничный июньский вечер 1975 года. Она чувствовала чужие эмоции, смотрела незнакомыми глазами других людей…

…Солнце уже скрылось, отчего в угрюмом поместье стало ещё темнее, а немногочисленные лампы не спасали, ведь их свет казался здесь жалким, слабым и болезненным.

Симпатичный парень с густыми, длинными, до плеч, волосами, в жёлтых брюках клёш и бежевой свободной рубахе навыпуск, повёл приятеля в одно из крыльев усадьбы, оставшееся неизменным со времён Алистера Кроули.

— Увидишь нечто невероятное.

— Меня не удивишь, — засмеялся художник, почти не разжимая губ. Густые брови вздёрнулись, отчего лицо стало капризным.

Прошли анфиладу тёмных комнат, где стояла мебель, закрытая старыми чехлами. Тишина, музыка с вечеринки уже не слышалась. Молча спустились по каменной лестнице в подвал и через толстую дубовую дверь, обитую железом, вошли в узкий длинный коридор, где пол был засыпан слоем тщательно заглаженного песка. Словно предохранительная полоса на границе. Несмотря на то, что гость был сильно пьян, он испугался. Понял, что как только здесь появятся его следы, повернуть назад или что-то изменить будет невозможно. Сделал несколько нерешительных шагов. Отпечатки контрастно выделялись на песке. Если они не вернутся обратно, следы будут лишь в одну сторону. Он стремительно трезвел. В конце помещения была ещё одна массивная дверь, запертая на висячий замок, который противно скрипнул при повороте ключа. Захотелось убежать обратно в знакомый мир от медленно распахивающейся двери.

Вспыхнул свет, и в его безжалостном сиянии появился огромный двухэтажный зал, уходящий вверх. В дальней части виднелся деревянный алтарь, показавшийся пугающе необычным, отчего помещение напомнило храм неизвестной религии. Повсюду на стенах виднелись магические знаки, а посередине зала на полу был нарисован древний символ со сложной геометрией и готической вязью незнакомых слов. В центре рисунка находился сгусток чего-то чёрного, вызывавший волну первобытного ужаса, смешанную с тошнотворным запахом. И не стоило надеяться, что перед глазами — всего лишь груда залитых маслом резиновых покрышек, потому что во тьме появилось движение, и что-то огромное стало подниматься и разворачиваться. Было понятно, что перед глазами живое существо. Сквозь кольца змеиного тела прорастали острые шипы, покрытые липкой дымящейся слизью, тяжёлыми каплями оползающей на пол. Чудовище попыталось выпрямиться на огромных паучьих лапах, но потолок не позволял этого сделать. Из переплетения непрерывно движущихся мышц появилась голова, похожая на сюрреалистический рыцарский шлем, вытянутый, как капля, к затылку. Забрало в лицевой части открылось, оттуда потянуло мерзким зловонием и высунулись жуткие клыки, над которыми сияли сетчатые глаза огромного насекомого. В них яркими точками отражались светильники.