Липкое чувство чужого взгляда заставило меня обернуться. Я заозиралась, но никого не увидела. Ни соседей, ни любопытных прохожих. Улица будто вымерла, но на меня точно кто-то смотрит.

Я поспешила закончить дело поскорей и скрылась в доме. Войдя в прихожую с полным тазом вещей, я сразу поняла, что в доме никого нет уже давно. Пустота и тишина ударили по ушам не хуже громкого звона. Где дядя Горан? Куда он исчез? У меня так много вопросов к нему, но что-то внутри противно подсказывает: задать их уже никогда не получится.

Я разложила вещи по местам, но стены дома давят на меня. Такое чувство, будто нахожусь посреди могилы, а не в родном доме. Выйдя на задний двор, я вдохнула свежий воздух и побрела в сторону леса. Вот уж в чем Кая была права, так это в том, что природа — моя стихия. В лесу всегда хорошо и спокойно. Очень похоже, что моя больная рука просто убьет меня в самое ближайшее время. Боль усилилась, двигать рукой почти невозможно. Противная, непрекращающаяся ни на секунду, она грызет меня, словно термит. Ладно, хватит бегать от самой себя. Пора заглянуть под повязку. Я сдвинула край ткани и обнажила ожог лишь на ширину пальца.

— Лесная нимфа, — вырвалось непроизвольно от увиденного.

Из своих ощущений и курса анатомии в академии я делаю вывод, что моя конечность отмирает. Что ж, помирать, так в приятной обстановке.

Я уходила в лес все дальше, благо, ноги еще работают. Говорят, собаки перед смертью сбегают из дома и уходят туда, где их никто не найдет. Ха! Похоже, за время общения с оборотнями мне передались их повадки.

В родном лесу и вправду стало легче. Не физически, так морально. На деревьях поют птицы, где-то громко сверчит сверчок, а по земле то и дело пробегают ежики. Тишь да благодать. Всюду буйство жизни, а я, наверное, скоро умру. Я ушла уже достаточно глубоко в лес, когда силы вдруг закончились. Сказалась болезнь и напряжение последних часов. Я привалилась к стволу широкого дерева и осела прямо на землю, не в силах идти дальше. В голове абсолютная пустота, нет сил ни на одну эмоцию.

Сегодня солнце светит так ярко, что солнечные зайчики усеивают собой весь подлесок. Я залюбовалась природой, наслаждаясь ее живой и подвижной энергией. Красиво. Моя сущность откликается, но подпитываться от нее уже не получается так, как раньше. Спасибо Вольфу и моей глупости, из-за которой я отрезана от своей стихии.

Я чувствую, как мое тело отравляет отмирающая конечность. Вскоре появился жар, мысли стали вязкими, словно кисель. Я куда-то проваливалась, затем выныривала из забытья и молилась, чтобы все это поскорее закончилось.

Но в какой-то момент ощущения изменились. К лихорадке добавилось стойкое чувство преследования. Я принялась озираться по сторонам, пытаясь понять, в чем дело.

— Рассудок поплыл, — пробормотала я себе под нос. Такое бывает у людей от сильного жара при тяжелых болезнях. Пару раз я видела, как несчастные впадают в бред, видят то, чего нет, и начинают бросаться на окружающих с кулаками. Вот уж не думала, что и сама так кончу. Мне уже кажется, что за мной кто-то гонится. Еще немного, и я наброшусь с кулаками на вот эту подозрительную корягу, торчащую из земли.

А шаги тем временем превратились в бег, все громче и ближе с каждой секундой. У меня не возникло сомнений: это по мою душу! Животные инстинкты завладели моим сознанием. Нужно спрятаться! На дерево мне не взобраться, но уж до кустов я доползу. Собрав все силы, мне удалось отлепиться от ствола дерево и на четвереньках поползти в ближайшие заросли дикой жимолости. В тот момент, когда я уже просунула голову между веток кустарника, позади меня вдруг раздалось:

— Аннабель! — рявкнул голос Вольфа.

Это наваждение. Иллюзия. Бред. Мой разум играет со мной и заставляет слышать то, чего нет.

— Дракон меня подери, что ты делаешь?! — воскликнула иллюзия прямо надо мной.

— Тебя нет, — буркнула я в ответ, стоя на четвереньках и сунув голову между веток жимолости. — Ты ненастоящий!

«Ненастоящая иллюзия» схватила меня за ноги и рывком вытащила из кустов. Я даже пискнуть не успела, как оказалась лежащей на спине, а надо мной на одном колене стоит Вольф собственной персоной. Вполне себе настоящий, с горящим волчьим взглядом.

— Ты горишь! — констатировал он, прижав широкую ладонь к моему лбу.

Я и сама чувствую, что что-то не так. Рука саднит, мысли путаются, жар одолевает и словно плавит меня изнутри.

— Я умираю, — равнодушным голосом констатировала я, глядя в синее небо над собой.

— Даже и не мечтай! — угрожающе рассмеялся Вольф. — Даже не надейся на это, девочка! — он дернул вверх рукав больной руки. — Боги!!! — натурально закричал император. — Дракон тебя подери, Аннабель!!! Ты что натворила?!!! — он начал по-настоящему кричать на меня. В эту минуту я поняла, что прежде в моменты наших ссор Вольф был очень даже сдержан и вежлив, пусть и рычал не хуже медведя. — Чокнутая! — припечатал он.

— Как не стыдно императору сквернословить? — съехидничала я заплетающимся языком.

Повисла напряженная пауза. На несколько секунд Вольф замер, будто истукан. Мы смотрели друг другу в глаза, и стены лжи и недомолвок вдруг обрушились. Император и чокнутая лесная ведьма. Теперь мы знаем, кто есть кто.

Внезапно Вольф отмер и принялся что-то искать в своих карманах. Он схватил меня за лицо и попытался заставить открыть рот. Я принялась сопротивляться, насколько это вообще возможно. Что он делает? Зачем? Ничего не объясняя, Вольф силой разжал мои челюсти и влил в рот сладкую тягучую жидкость.

— Глотай! — приказал он и вложил в свои слова часть той властной силы, которой обладает только альфа. Я не волчица, с оборотнями в родстве не состою, но даже я не смогла не подчиниться этому низкому рыку. Глотательное движение получилось само собой, минуя сознание. Жидкость приятная на вкус, с пряным сладким запахом. — Умница, — облегченно выдохнул Вольф и убрал руки от моего лица.

Почти сразу я почувствовала, как жар начал спадать. Сознание прояснилось, я посмотрела на Вольфа совсем другим взглядом. Он — не иллюзия и не порождение больного разума. Император вполне реальный и очень