Мы долго гладили жирафов и что-то ласково им говорили, и наконец они снова поверили, что вокруг безопасно. Красавица перестала топать, а Дикарь, шумно фыркнув, медленно прилег отдохнуть.

Только тогда мы со Стариком слезли на землю и уселись рядом с Рыжиком.

Телеграфная служба Ассошиэйтед Пресс

… Сент-Луис

Пост-Диспэтч

Сан-Франциско-бюллетин

Сан-Хосе-Меркьюри-геральд

Сиракьюс пост-стэндард

Сент- Чарльз-Баннер-уикпи

Сент-Джосеф ньюс-пресс

Буффало-курьер-экспресс

Лафайетт-мессенджер

Уотербери-репабликан

Провиденс-джорнал

Лос-Анджелес-автоньюз

Форт-Додж мессенджер

Канзас-Сити-стар

Балтимор-Американ

Гранд-Рэпидс-пресс

Сакраменто-юнион

Хартфорд-курант

Эль-Сентро пост

Вашингтон-стар

Детройт ньюс

Амарилло-Глоуб…

ЖИРАФЫ-ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ВЕЗУТ НАМ МИР И РАДОСТЬ

АП-спецвыпуск. 14 окт.

Двое жирафов, родившихся на востоке Африки в британской колонии, везут нам долгожданное облегчение от ежедневных леденящих кровь сводок о скорой войне в Европе. Они продолжают свое путешествие на специальном автомобиле и держат путь в зоопарк Сан-Диего, восхищая путешественников и местных жителей по всей стране. Главные герои прессы, воспылавшей интересом к маленькому зоопарку на западе, они сумели сделать так, что их одиссея завладела вниманием утомленной публики так цепко, как еще ни одна история за последние годы…

14

На Аризону

Бывают в жизни времена, когда все кругом так стремительно меняется, что только держись: Пыльные котлы, кладбища, ураганы — все это выветривает твое истинное «я», оставляя после себя океан ярости. А бывают времена иного толка: когда ощущаешь перемены где-то глубоко внутри. Тихие, чистые, искренние. И вот пока мы в то утро ехали по дороге, натерпевшиеся, но живые, я ощущал, как внутри творятся эти самые незаметные перемены. Ярость, охватившая меня после выстрела в коротышку, улетучилась. Будучи в ее власти, я думал, будто смогу спасти нас, а в итоге чуть не угробил. Оказалось, что злейших львов могут изгнать лишь самые ласковые из жирафов, и пока Дикарь выручал нас, мой гнев испарялся по капельке. В грядущие дни мне еще предстояло задуматься, а навсегда ли он загас. Но когда мы отъехали от зоны отдыха с каменными столиками, ярости во мне не было совсем, а внутри крепла уверенность, что отныне я хочу жить только так.

Еще несколько миль по шоссе — и мы почувствовали, как от земли поднимается утренний зной. Вокруг, точно по щелчку пальцев, резко сменился ландшафт, теперь мы ехали посреди красной пустынной равнины. Куда ни кинь взгляд, вокруг простирается сплошная пустота, не такая, как в Техасе, а куда шире, огромнее, алее.

У первого же указателя на заправку и магазин я свернул. Навстречу нам вышел заправщик, шумно приветствуя жирафов.

— Несколько часов дорога будет идти на юг, — тем временем сказал Старик, обратившись к Рыжику, — а потом отклонится к западу, на Финикс, мимо Эль-Пасо, но мы можем отправиться в объезд и высадить вас на вокзале, миссис… — Он замолчал, не зная, какое имя подставить в этом своем приливе вежливости, но потом отвлекся и посмотрел на входную дверь магазина — на ней висел значок телефона общего пользования, напоминавший своей формой колокол. — О, а тут и телефон есть, если вдруг надо, — добавил Старик и, выбравшись из кабины, зашагал в магазинчик.

Рыжик сидела не шелохнувшись. Она не то что заговорить — даже просто поднять глаз не решалась.

Я тоже открыл дверь кабины, но в последний миг покосился на нее, сидевшую рядом. К ее волосам пристало несколько соломинок. Я едва удержался, чтобы не снять их самому. Но вместо этого произнес:

— Пойду прицеп проверю…

И осекся, не зная, как продолжить. Мне хотелось сказать, как я рад, что Кутер в нее не выстрелил. Как сильно сожалею, что из-за моей глупости мы едва не погибли. И еще много, очень много всего по-настоящему важного. Но, как и всегда, выпалил совершенно другое. Не сводя глаз с соломинок у нее в волосах, я спросил:

— А что ты в прицепе делала?

Уж этот вопрос заставил ее вскинуть голову.

— Ты думаешь, я нарочно? — со вздохом спросила она. — Вчера вечером семейство из Оклахомы любезно предложило мне заночевать у них в фордике, но я-то знала, что глаз сомкнуть не смогу. Так что просто посидела у огня, пока одежда не просохла, и потом еще, сама не знаю сколько. Я наблюдала тайком за прицепом и тобой, а когда настал твой черед спать — за мистером Джонсом. И чем дольше смотрела, тем сильнее мне хотелось побыть с жирафами последний разок… наедине, понимаешь? И как только мистер Джонс отошел за кусты справить нужду, я забралась по стенке к поднятой крыше и спрыгнула в загончик к Дикарю, как уже делала в горах. И потом долго-долго гладила его шерстку. Это было чудесно…

Рыжик выдержала паузу и вздохнула.

— Я хотела остаться всего на минуточку, но Дикарь прилег — я глазам своим не могла поверить! Так что я уселась в уголочек на мох и стала смотреть. Дикарь запрокинул свою изящную шею на спину и закрыл свои большущие глаза. Вскоре и мои глаза стали слипаться, а я и не сопротивлялась. Знала, что проснусь, когда ты придешь поухаживать за ними утром. Но вы взяли и поехали! — всплеснув руками, воскликнула она. — Я даже не слышала, как крышу опускают! А потом уже и Дикарь вскочил на ноги, а машину затрясло на шоссе. Боковую дверцу открыть изнутри не получилось — а все из-за потопа. — Рыжик перевела дыхание. — И тогда я даже начала колотить по стенам, но потом заметила, что Дикаря это пугает. Пришлось сидеть тихо… — Она снова вздохнула. — А потом вы свернули прямиком в маньячье логово!

Рыжик снова перевела дыхание, борясь с удушьем.

— Мне просто… хотелось как следует с ними попрощаться, — тихо добавила она и снова замолкла, прижав ладонь к сердцу.

Я едва справился с желанием взять ее за другую руку — до того мне хотелось к ней прикоснуться. Но вместо этого вышел наружу и захлопнул за собой дверцу.

Старик вернулся с большим уловом: мешки с яблоками и луком, и хлеб, и палка салями, такая огромная, что можно было накормить целую бригаду рабочих. Он протянул мне хлеб и колбасу, а сам забрался по стенке вагончика, чтобы угостить жирафов.

— Как они там, целы? — спросил я.

— А то! Сразу видно, Господни любимчики, — проговорил Старик, выдавая нашим подопечным лакомство. — И это после того, на что мы их обрекли!

Я положил хлеб и колбасу в кабину, а сам полез наверх помогать Старику. Рыжик