– Но Карина мне помогла… потом, – вздохнула я, поглаживая кошку по боку через сумку.

Хотя – «рыбы» бы меня и пальцем не тронули. Погибла бы – и амулеты вместе со мной, и вероятные Наткины секреты. Но вот что мертвая ведьма точно спасла, так это мои мозги – я бы умом тронулась от страха. Может, этого «рыбы» и добивались своими нападениями, кстати... Заколдованный и психически нездоровый человек предсказуем и управляем... иногда. Да, в этой проклятой истории по-прежнему остается очень много всяких «может быть» - но, к счастью, это уже не будущее мое, а прошлое.

– А Корифея мы пристроили к делу очень легко, – мой собеседник быстро перевел тему. – Пообещали от него отстать.

– В очередной раз, – я невольно улыбнулась. – И он вам поверил?

– Нет, конечно, – Альберт тоже улыбнулся. – Но это его проблемы.

– А остальные ведьмы? – мы прошли мимо нашего вагона и снова попали под прицел «лисьих» глаз. – А мои крестники?..

– Корифей обещал договориться с Хозяйкой, чтобы она присмотрела за обоими, но старший – больно верткий. И слишком... верный. Не хотел тебя бросать. И хорошо, что… обошлось. А жертвенные ведьмы... Из «рыб» многие работали на периферии, подбирая подходящих наказанных. Кого-то мы смогли вывести из города или не подпустить к нему, а кто-то не желал ничего слушать. Шел за силой... и оставался.

– Аль, мне-то мозги не пудри, – осудила я. – Не активировались бы дома... плакал бы ваш капкан.

Альберт скривился, дернул плечом и отвернулся. А я крепче сжала его локоть. За это и выбрала – за редкую среди наблюдателей совесть. За понимание последствий и умение жить с этим, отвечая за свои поступки перед собой каждый день. И теперь уже я перевела тему:

– А что Натка?

– Рвалась в бой. Но мы ее изолировали. «Лисьи» инстинкты, знакомые заклинатели... Догадалась же? Она мне, кстати, звонила накануне твоего отъезда в город и обещала убить. С особой жестокостью, если с тобой или мальчишками что-нибудь случится. Или без особой и быстро... потому что мы всё сделали без ее ведома. Надеюсь, – он глянул на меня искоса, – ты этого не допустишь.

Я ухмыльнулась:

– Ну, не знаю...

Альберт театрально закатил глаза и вздохнул:

– Ну, хоть отмучаюсь...

Поезд прогудел скорое отправление, и мы пошли к вагону.

– И что мне дальше делать с этой… черной дырой?

– Пройдет, – уверенно сказал бывший. – Даже мощные проклятья сильных ведьм разрушаются вскоре после смерти создателя. Живучи лишь заклятья стародавних, а «рыбы» – недоучки. Изобретательны – да, много напридумывали из-за недостатка знаний, – но всё равно недоучки, – и после паузы добавил: – Мне написали, что убитые ими ведьмы начали... оттаивать. «Рыбья» сила уходит. И дыра исчезнет. А я потом постараюсь восстановить твою детскую память.

– А... со мной что будет?

Очередной косой взгляд, и он осторожно проговорил:

– С такими тайнами... от нас не уходят. Корифей подслушал и записал последние откровения «рыбы», и с тебя снимут все обвинения, восстановят репутацию, попробуют возродить «уголь», а если не получится, подтвердят разрешение на искусственный... Но работать придется только у нас.

Что ж, я это предвидела. И не повезло... и всё же крупно повезло.

И, когда мы подошли к вагону, он добавил:

– Отдохнешь и повидаешься с матерью – покажись. Позвони.

«...если почитаешь нужным» повисло в воздухе.

Я подняла на него взгляд, снова с сочувствием отмечая бешеную усталость. Конечно, всего не предусмотришь, и если что-то может пойти не так – оно обязательно пойдет не так. Наблюдатели не учли решительности некоторых ведьм и едва не упустили последнюю «голову» и Даньку, а «рыбы» – появление «рудимента», мою способность дать отпор... и мое безумие.

– Позвоню, – тихо отозвалась я.

Снова те же слова, что мы говорили при расставании, но на сей раз я не обманывала. И он об этом знал.

– Девушка, поезд отправляется! – поторопила меня ярко накрашенная проводница. Кажется, даже та самая, в вагоне которой я ехала в город. Может, и певцы те же будут.

Альберт достал из кармана куртки амулет от ментального воздействия – тот самый, что я оставила ему, уезжая. И подмигнул:

– Сразу не надевай.

Я понимающе улыбнулась, быстро поцеловала его на прощание и поднялась по ступенькам, скрывшись в вагоне. А в купе, поставив сумку с Руной на полку, сразу просочилась мимо Даньки к окну и помахала рукой. Уже не бывшему. Уже... настоящему. Всегда настоящему.

– Лёль, – недовольно и нравоучительно начал старший крестник, но не договорил.

Обернувшись, я выкрутила ему ухо, и «лис» ойкнул.

– Ты! Если не будешь слушать старших...

– Не буду, – Данька нагло улыбнулся. Конечно, ему не больно – у нечисти болевой порог запредельный.

Я отпустила покрасневшее ухо и гордо заявила:

– Тогда и говорить нам не о чем. Вообще.

Филька весело хохотнул. Повисла неловкая пауза. Я сняла куртку, приготовила документы и отвернулась к окну. Отвергнутый «лис» кашлянул и неловко пробормотал:

– Не, ну, Лёль... Ну чё ты сразу... Я же помочь хотел.

– И помог, – я повернулась к нему. – И я не умаляю твоих заслуг. Я вообще в шоке оттого, сколько ты всего умеешь и как круто работаешь с капканами.

Старший крестник расплылся в довольной улыбке, и я добавила ложку дёгтя:

– Но если опытная боевая ведьма кричит «беги», значит, надо бежать. Даже если она не говорит, почему. Сбежать – не значит струсить. Сбежать – значит уйти и выжить, а потом вернуться и отомстить. Понял?

Данька нехотя кивнул.

– И еще одно, – я сурово посмотрела на обоих и с угрозой сказала: – Не сметь совать нос в мою личную жизнь. Занимайтесь своей, раз такие взрослые и самостоятельные.

Они нахохлились, но возражать не стали.

По вагону пошла проводница, отмечая билеты, и я выставила крестников вон, в свое купе. Припрятала сумку с Руной, прошла проверку, переоделась, расстелила постель и выпустила кошку. Она свернулась на одеяле у меня в ногах и задремала. А я улеглась и мысленно позвала Альберта. И, пока расстояние позволяло и никто не мешал, мы без умолку говорили, говорили, говорили... О том, о чем никогда говорили вслух да при чужих ушах. О том, что было только нашим.

А после, заварив чай и глядя в окно, я наскоро изучила свой новый мир. «Рудимент» не подвал признаков жизни и существования. Натка пока тоже не звонила, и мне очень надо с ней поговорить – наверняка она страшно переживает из-за того, что втравила меня в эту историю. Но не ее вина, что в мире так много сумасшедших. Но рассказать надо было – по порядку и внятно, не ожидая, пока я, по ее меркам, вырасту. А крестников придется передать под опеку заклинателей. И уйти в не шибко любимую организацию. Да еще и черная дыра...