Ну а самой заметной фигурой на политическом небосклоне в данный момент выглядел Лебедь. Казалось, что Березовский выполняет обещания, данные ему. Желания генерала исполнялись, он чувствовал себя всесильным. По его настоянию был отправлен в отставку Грачев — ненавистный в войсках Паша-Мерседес. И армия окрылилась, связала с Лебедем надежды на лучшее. Телевидение по-прежнему уделяло ему повышенное внимание, он мелькал на экранах — вроде бы такой надежный, порядочный, честный. Но… теперь он входил в команду Ельцина и агитировал за Ельцина. И второй тур выборов 3 июля прошел именно так, как замышлялось. Голоса, подаренные Лебедем, сыграли определяющую роль. Зюганов набрал 40 %, а Борис Николаевич — 54 %, остался президентом на второй срок.

Хотя его предвыборные заявления и программы уже расползались по швам! В том числе и мирные соглашения с Яндарбиевым, поздравления с «победой» в Чечне. Боевики никаких договоренностей не соблюдали, гремели взрывы терактов в Нальчике, Воронеже, Волгограде, Москве. После бесполезных напоминаний о разоружении возобновились боевые действия. Но сепаратисты под началом Аслана Масхадова, пользуясь перемирием, уже подготовили операцию «Джихад». Под видом мирных жителей мелкими группами накапливались в Грозном, Гудермесе, Аргуне.

Рано утром 6 августа несколько отрядов вторглись в столицу Чечни. Они знали расположение блокпостов, комендатур. Обходили их дворами, по развалинам и блокировали, оставляя у каждой заставы группу стрелков. В Грозном находилось 6 тыс. наших солдат, много артиллерии, бронетехники. У Масхадова было 1,5–2 тыс. Но они неожиданно захватили центр города, закипел жестокий бой за Дом правительства, здания МВД, ФСБ. В Гудермесе и Аргуне случилось примерно то же самое.

В Грозном в зону сражения попала гостиница, где проживали журналисты. Они запаниковали, взывали о спасении. К ним на выручку послали три отряда, но именно этого боевики ждали, расстреливали из окон. К гостинице с большими потерями прорвался лишь один отряд. Но те же журналисты, о которых вопила вся «общественность», вдруг заявили, что спасать себя они не просили и эвакуироваться не желают. Потому что успели занять бомбоубежище МВД, вывесив табличку «Журналисты, женщины и дети». И они-то знали, что сепаратисты таких «союзников» не тронут. Некоторые из них уже очутились в бандитских штабах, брали интервью у Басаева, Удугова. Те важно поясняли, что «освободили» свою столицу навсегда, больше не уйдут.

Это транслировалось и по российскому телевидению, и за границей. Снова террористов показывали в самом «героическом» свете, раздували истерию об их «победе», о «позоре федералов».

Хотя наши военные оценивали ситуацию совершенно наоборот! Масхадов выскреб все силы, все ресурсы — и целью ставил, как он сам говорил телевизионщикам, «показать всему миру и в первую очередь России боевой потенциал сепаратистов». Устроить шум побольше, поэффектнее. Но войсками в Грозном командовал генерал Пуликовский. Настоящий боевой военачальник. С врагами он имел и личные счеты, полгода назад под Шатоем погиб его сын. А в профессиональном плане он блестяще переиграл бывшего советского полковника Масхадова. Ведь террористы скопились в центре города, оставив только заслоны, державшие под огнем комендатуры и заставы. Пуликовский систематически разблокировал их, разгоняя эти группы, и сам окружал центр. Как писал генерал Трошев, «дерзкая, но авантюрная операция Масхадова провалилась — огромные силы, стянутые им в Грозный, сами оказались в кольце российских войск» [129].

Пуликовский предъявил ультиматум — сдаться в течение 48 часов, угрожая стереть бандитов в порошок авиацией и тяжелой артиллерией. Вот тут неприятельские командиры задергались, сразу запросились на переговоры. «Боевики просили предоставить им коридор, на что Пуликовский ответил: „Не для того я вас окружал, чтобы выпускать. Или сдавайтесь, или будете уничтожены“. Не мог скрыть своего смятения и А. Масхадов» [129]. Да, положение у него стало безвыходным. Отряды поредели в боях, кончались боеприпасы. Но… спасение им прилетело из Москвы. На командном пункте российских войск вдруг появился Березовский — и притащил с собой Лебедя. Именно он притащил, а не наоборот. Березовский вел себя, как хозяин.

Трошев вспоминал — Пуликовский начал докладывать, но олигарх грубо оборвал его: «Ты, генерал, можешь считать все что угодно, — сверкнул глазами столичный визитер. — Твоя задача — молчать, слушать и выполнять то, что тебе мы с Лебедем говорим. Понял?» — «Вы говорите, не думая о тех людях, которые сейчас в Грозном в полном окружении кровью харкают, — „закипал“ Пуликовский. — Они ждут моей помощи. Я обещал». — «Я тебя, генерал, вместе с твоими людьми, вместе со всей вашей дохлой группировкой сейчас куплю и перепродам. Понял, чего стоят твои обещания и ультиматумы?». Офицеры, невольные свидетели разговора, опустили головы» [129].

А Лебедь действовал по указаниям Ельцина, которому внушили, насколько важно исполнить предвыборные обещания об окончании войны. И по указаниям Березовского, растолковавшего, что ради будущего возвышения генералу очень пригодится стяжать лавры «миротворца». Лебедь с ходу отменил ультиматум Пуликовского. Объявил, что армия «деморализована» и не способна воевать. Распорядился начать переговоры [112]. Завершились они 31 августа в дагестанском городе Хасавюрте. Лебедь и Масхадов подписали соглашения. Чечня получала фактическую независимость, войска из нее выводились. А юридический вопрос о ее статусе откладывался до 31 декабря 2001 г.

Боевики в Грозном были на грани полного уничтожения — и все вдруг перевернулось! Весь мир завопил о «поражении» России, и Хасавюртовские соглашения расценивались как признание в этом, результат «проигранной» войны! А ведь крови-то пролилось очень много. В Первую чеченскую полегло свыше 5700 наших воинов, ранения получили больше 16 тыс. Спрашивается, за что? Точнее, было хорошо известно, за что. За мир и безопасность для своей страны, своего народа. Но Лебедь, легко и наивно купившийся на приманки Березовского, предал их. И павших, и живых. И тех, кому придется собственной кровью и жизнями выправлять плоды предательства.

Правда, возникли возражения в парламенте. Cовет Федерации постановил — считать Хасавюртовские соглашения лишь «свидетельством готовности» к мирному решению конфликта, «не имеющим государственно-правового значения». Но дело-то было сделано. Войска получили приказ покинуть Чечню. Причем солдаты и офицеры спешили, кое-как набиваясь в самолеты и вертолеты, чтобы их не забыли — на смерть или в плен, страшнее смерти. Террористы торжествовали «победу».

Торжествовал и Лебедь. Тем более что состояние Ельцина стало совсем плачевным. Он почти не появлялся на публике, отлеживался на даче в Барвихе. Его пресс-секретарь Ястржембский придумал выражение, ставшее в то время «крылатым»: дескать, Борис Николаевич «работает с документами». Врачи настаивали на операции. Президенту звонил Клинтон, подбадривал, «наши молитвы с тобой», обещал прислать американских профессоров… Но ведь исход операции на сердце мог быть различным. Учитывая слишком неумеренные привычки президента.

Давним идеалом Лебедя был генерал де Голль, и он уже видел себя в роли российского де Голля. Сверкнув в роли «миротворца», он нацеливался на следующее поле деятельности, обещанное ему, — избавить страну от коррупции и преступности. Когда его спрашивали, как он намерен бороться с криминалом, он отмахивался: вы только составьте списки — кого. А как зачищать, я разберусь! Но Лебедь абсолютно не понимал, что сам стал всего лишь пешкой в чужих играх. После того, как он выручил Ельцина «своими» голосами и обеспечил Хасавюртовские соглашения, он стал больше не нужен.