сном мы обязательно станем говорить о тебе. Поезжай, не волнуйся. Это путешествие пойдет тебе на пользу, вот увидишь.

Я была благодарна Джамиле и знала, что Джахангиру нравится бывать у нее и играть с ее детьми. И все же сердце мое было не на месте.

«Две недели. Всего две недели, и я вернусь», — думала я, убирая темные кудряшки со лба спящего сына.

— Все будет хорошо. — Джамиля бережно обняла меня, зная, что синяк на лице означает наличие еще множества синяков на теле.

Я подхватила матерчатую сумку с вещами и вышла во двор. Бадрия поджидала меня возле машины. Гулалай-биби и сын Бадрии Хашмат тоже пришли проводить нас.

— Доброе утро, — с фальшивой улыбкой произнес Хашмат.

— Доброе утро, — рассеянно пробормотала я, все еще видя перед собой разрумянившееся во сне личико Джахангира.

Свекровь не стала утруждать себя приветствиями и сразу же накинулась на меня:

— В Кабул собралась? Не понимаю, как можно оставлять такого маленького ребенка ради дел, в которых ничего не смыслишь! Мой сын слишком добр, раз отпускает тебя. Так что смотри, чтобы Бадрия-джан была довольна тобой, помогай ей как следует!

— Да-да, — эхом откликнулась Бадрия.

— Хотя я сильно сомневаюсь, что от тебя будет прок, — словно разговаривая сама с собой, пробормотала старуха.

Хашмат разразился хохотом.

— Разве не прекрасно поехать вместе с мамой-джан в Кабул! — в притворном восторге воскликнул он. — Да все наши одноклассники лопнут от зависти, когда узнают.

Я бросила на наглеца испепеляющий взгляд, который не укрылся от его матери и бабушки. При любом удобном случае Хашмат вспоминал, что в прошлом я была бача-пош. Раньше ему нравилось делать это в присутствии отца. Но однажды Абдул Халик взорвался такой яростью, что Хашмат больше не решался дразнить меня, если отец был рядом. В свое время Абдул Халик положил на меня глаз именно потому, что я была бача-пош, но сейчас сама мысль, что я когда-то сидела за одной партой с мальчиками, приводила его в бешенство.

Охранники Абдула Халика загрузили наши сумки в багажник, а мы с Бадрией забрались на заднее сиденье.

«С охранниками не разговаривать. Они глаз с тебя не спустят… Один неверный шаг — и ты горько пожалеешь об этом! В Кабуле у меня везде свои люди, они будут приглядывать за тобой. Только посмей опозорить мое имя, и обещаю, ты проклянешь тот день, когда тебе пришло в голову напроситься в попутчицы Бадрие!»

В серьезности его угроз сомневаться не приходилось.

Мы все больше и больше удалялись от дома, и тревожные мысли о сыне и воспоминания кружились в моей голове, пока качка и мерное гудение мотора не убаюкали меня. Бадрия давно уже спала, откинувшись на спинку сиденья, и слегка похрапывала. Я тоже прикрыла глаза и задремала.

Не знаю, сколько прошло времени, должно быть, несколько часов, но, когда я очнулась, за окном уже мелькали высокие дома, машины, лошади, пешеходы. Я выпрямилась и припала к окну — поскольку мы ехали в джипе с тонированными стеклами, можно было не опасаться, что меня увидят снаружи. Разглядывая улицы Кабула, я вспомнила рассказ тети Шаимы о том, как бабушка Шекиба впервые увидела столицу.

Никогда в жизни я не видела столько машин сразу. Будто у каждого жителя Кабула был автомобиль. И магазины! Нескончаемая вереница витрин и вывесок — кондитерские, бакалея, кафе, ателье, даже салоны красоты. Все это так отличалось от того, к чему мы привыкли в нашей деревне. Мне захотелось, чтобы Шахла была рядом, чтобы сестра тоже могла взглянуть на этот мир, совершенно иной. О если бы мы родились мальчишками! Сколько улочек и закоулков мы могли бы обследовать здесь, сколько чудесных открытий мы совершили бы, живя в этом городе!

— Кабул!.. Он прекрасен… О Кабул, потрясающий город! — не в силах удержаться, то и дело восклицала я. Бадрия наблюдала за мной, и казалось, мой восторг забавляет ее.

— Да, конечно, тут столько всего интересного. К сожалению, у нас не будет времени, чтобы посмотреть столицу, — деловито добавила Бадрия.

Я заметила, как сидевшие на переднем сиденье охранники Маруф и Хасан удивленно переглянулись. Сомневаюсь, что сама Бадрия видела в Кабуле что-либо, кроме здания парламента. Я сама слышала, как она жаловалась Джамиле, что охранники забирают ее из отеля, привозят на заседания, а затем отвозят обратно.

— Уже почти приехали, — со знанием дела, как опытный путешественник, сказала Бадрия. — Мы будем жить в европейском отеле.

Мы двигались по широкой улице, по обе стороны обсаженной деревьями. Впереди показалось красивое здание. К нему вела длинная подъездная аллея. В конце ее возвышалась башня, в которой была прорезана высокая арка. Я чуть шею не свернула, пытаясь рассмотреть ее.

«Башня, уходящая в небо!»

Стены здания украшала тонкая каменная резьба. Сейчас она выглядела потускневшей, во многих местах заметны были сколы и трещины, но в прошлом здание, несомненно, имело величественный вид. Из-под арки вышла женщина в желтовато-зеленом никабе,[53] спадавшем красивыми складками на плечи. Когда мы проезжали мимо, женщина слегка повернула голову и заглянула в окно машины. Она смотрела мне прямо в глаза, как будто могла видеть сквозь тонированное стекло, и словно знала, что я смотрю на нее. Как странно, и в то же время — ничего странного.

— Как называется это здание? — спросила я, заранее зная ответ.

— Арг-э-Шахи, дворец эмира.

— Бабушка Шекиба… — прошептала я.

Мурашки бежали у меня по спине, когда я представила, как моя прапрапрабабушка впервые увидела эту башню, арку, ворота. И что произошло с ней потом, когда она вошла в эти ворота. Тетя Шаима, как обычно, оставила свою историю незаконченной. События в жизни Шекибы то и дело принимали самый неожиданный оборот. Желание узнать, что стало с ней дальше, было почти таким же острым, как желание узнать, что приготовила мне собственная судьба.

— Во имя Аллаха, что ты там все время бормочешь?

Вопрос Бадрии остался без ответа. Я смотрела на дворец, где началась история моей семьи.

«И что же случилось с тобой в этом дворце, бабушка Шекиба?» — мысленно спрашивала я.

Маруф повернул налево, затем направо, затем опять налево. Пробираясь по запруженным транспортом улицам, он проклинал каждую машину, которая возникала у нас на пути. Довольно часто мы видели стоящие у обочины танки и солдат с оружием. Они не были похожи на афганцев.

— Это иностранные солдаты, — пояснила Бадрия.

Возле солдат толпились мальчишки — совсем маленькие и постарше. Военные весело смеялись и свободно болтали с детьми.

— Это американцы? — спросила я.

— Не только. Их тут полно из