потеряла надежду, решив, что мой план провалился. Видимо, ей не хватило смелости поговорить с Абдулом Халиком. Но дня через три Бадрия подозвала меня и попросила прочитать несколько строк в какой-то случайно подвернувшейся газете. Не то чтобы она могла проверить, верно ли прочитан текст, но, по крайней мере, убедилась, что я действительно владею грамотой. За два дня до отъезда Бадрия наконец решилась на разговор с мужем. Судя по ее словам, Абдул Халик был не в восторге от нашей идеи, но после первой вспышки раздражения все же согласился отправить меня в Кабул в качестве помощницы депутата. Бадрия сообщила мне об этом, когда, выполнив ее приказ, я принесла ей в спальню отутюженное платье.

— Сразу предупреждаю: как я и думала, идея ему не понравилась. Мне пришлось проявить настойчивость. В конце концов он согласился. Так что, считай, твое желание увидеть Кабул сбылось. Выезжаем в воскресенье, чтобы успеть к началу заседания в понедельник утром. И постарайся не подвести меня, иначе пожалеешь, что вообще завела со мной этот разговор.

— О Бадрия, я не подведу, вот увидишь! Спасибо тебе. Пойду собираться. Надо еще подумать, сколько вещей взять для Джахангира.

— Нет, бери только то, что понадобится тебе самой, — отрезала Бадрия и, повернувшись ко мне спиной, принялась складывать платья в большую дорожную сумку.

— Почему? — не поняла я.

— Потому что Джахангир не едет. Абдул Халик считает, что он еще слишком маленький для такого путешествия. Сказал, Джамиля присмотрит за ним, пока тебя не будет.

Новость застала меня врасплох. Я еще ни разу не разлучалась с сыном. От одной мысли об этом у меня тоскливо заныло сердце. Что делать? Настаивать на том, чтобы взять его с собой? Или самой отказаться от поездки?

— О, я не ожидала… Он действительно так сказал? Ты уверена?

— Да, я уверена. Думаешь, у кого-то могут быть сомнения по поводу того, что говорит Абдул Халик? Он всегда выражается предельно ясно, Рахима. Так что давай собирайся. Под присмотром Джамили твой сын будет в полной безопасности. Она умеет обращаться с детьми.

В Джамиле я не сомневалась, однако на душе у меня все равно скребли кошки.

— Надолго мы уезжаем?

— Рахима, ты что, нарочно решила извести меня вопросами? Сессия парламента длится четыре месяца с небольшими перерывами.

— С какими перерывами?

Бадрия перестала возиться с сумкой и обернулась ко мне.

— Нам даются перерывы, чтобы депутаты могли вернуться в свои провинции, встретиться с избирателями, выслушать их просьбы.

— Но ведь ты ни с кем не встречаешься?

— Неужели ты думаешь, Абдул Халик позволит мне бегать по деревне и разговаривать с людьми? К тому же все равно никто не проверяет, встречались мы с избирателями или нет. Да и кому это нужно? Мы и так знаем, что заботит других людей — то же, что и нас.

— А что нас заботит?

Бадрия разинула рот. Мой вопрос привел ее в замешательство.

— Рахима, у тебя что, мало забот по дому? — немного придя в себя, воскликнула Бадрия. — Ты от нечего делать выдумываешь эти глупости? В любом случае тебе-то уж точно не придется встречаться с людьми. Но люди могут увидеть тебя рядом со мной. Поэтому, пожалуйста, возьми с собой приличную одежду, а не это старое синее платье, в котором ты вечно ходишь по дому.

Старое синее платье. Я носила его очень долго. Шахназ однажды с пренебрежительной усмешкой заметила, что скоро сквозь ветхую материю начнет просвечивать мое тело. Я понимала, что выгляжу нелепо, но отказаться от любимого платья было выше моих сил. Темно-синий цвет хлопчатобумажной ткани напоминал мне цвет джинсов. Джинсы, чудесные мои джинсы! В них я свободно бегала, где хотела, играла в футбол, гуляла с друзьями по улицам. Некоторым из моих приятелей нравилось ходить со мной в обнимку, закинув руку на плечо. Потрепанное синее платье стало для меня чем-то вроде символа свободы, но об этом никто не знал.

— Сколько нас не будет дома? — Бадрия постоянно ездила в Кабул и обратно, но раньше мне не было дела до того, как долго она отсутствует, и я не обращала на это внимания.

— Две недели. Затем небольшой перерыв, и снова вернемся в Кабул. Так работает парламент, — авторитетным тоном пояснила Бадрия.

— Две недели? О, так долго! Полагаю, я могла бы…

— Полагаешь? — вдруг взорвалась Бадрия. — Послушай, ты сама вызвалась участвовать в этом, так что не будь ребенком — дело серьезное.

«Она хочет, чтобы я поехала с ней, — вдруг со всей очевидностью поняла я и с трудом сдержала улыбку. — Я нужна ей».

У меня было такое чувство, будто я вытащила козырную карту.

Позже я узнала, каким образом организована работа депутатов парламента. Каждому депутату выдается определенная сумма денег, чтобы он мог нанять секретаря, водителя и двух персональных охранников. Но эти деньги, как и депутатскую зарплату Бадрии, Абдул Халик прибирал к рукам, предоставлял жене свою машину и телохранителей. Что касается бумажной работы, то, будучи не в состоянии справиться с ней самостоятельно, Бадрия так часто обращалась за помощью в секретариат и так всем надоела, что ее предупредили: либо она нанимает личного секретаря, либо ей перестанут выплачивать деньги на содержание помощника.

Конечно, это была всего лишь пустая угроза, однако Бадрия понимала, насколько секретарь, то есть я, облегчит ей жизнь. Но обо всем этом я узнала много позже. Как и о том, что Абдул Халик и Бадрия не были исключением, многие депутаты поступали точно так же. Похоже, в то время в Кабуле вообще мало кто честно выполнял работу, за которую получал деньги. Впрочем, как и свои предвыборные обещания.

Мне же, надеясь, что все будет в порядке, оставалось доверить сына Джамиле и делать то, что я задумала. В конце концов, я затеяла это не только для себя, но и для него.

— Ладно, — согласилась я, думая, что, возможно, сейчас совершаю шаг, который изменит мой насиб.

Глава 38

ШЕКИБА

Когда Шекиба впервые попала во дворец, она едва осмеливалась взглянуть в глаза окружающим, даже женщинам, не говоря уж о мужчинах. Вступать в разговоры с людьми ей тоже было непросто. Слишком долго она жила, скрывая лицо под паранджой, и работала в домах, где ее либо не хотели видеть, либо не желали слышать. Шекиба хорошо запомнила, как впервые услышала слова приветствия, брошенные мимоходом одним из солдат дворцовой охраны. Тогда она едва не лишилась чувств. А встреча на дорожке парка с садовником, который взглянул ей в глаза,