прошло время, прежде чем я поняла, что цель не только в том. Это может произойти, а может и нет, и мы можем навсегда остаться с болезнью. Испытания приходят к людям в разные периоды жизни, в разных формах, и не все из них приходят на один день. Тебе просто нужно принять тот факт, что, быть может, ничего из того, что мы делаем, не поможет – так бывает. В любом случае, есть вещи куда более страшные на свете.

Людмила Петровна перестала вдруг сопротивляться, словно услышала то, что давно хотела услышать хоть от кого-то; будто она сама чувствовала, что все, что они делали, они делали неверно, пренебрегая тем значением и смыслом, которые могли быть заключены в событиях последнего года. Ураган эмоций: ненависти друг к другу, проклятий, панического страха, злости – стих.

– Все будет хорошо, – продолжала уже тихо Юля, успокаивая, словно убаюкивая, мать, – мы поедем, и все пройдет замечательно. А если вдруг все пойдет не хорошо, то… Мы с этим справимся, потому что мы будем вместе. Общество с советских времен внушало нам всем, что стыдно быть инвалидом, иждивенцем, что стыдно быть матерью ребенка-инвалида. Пособия нищенские – специально для того, чтобы таких детей в Дома инвалидов отдавали. А во всем остальном мире уже давно общество приняло всех особенных детей и взрослых, обеспечивает работой, школой, садами… У нас все будет хорошо. И тебе будет полезно сменить обстановку тоже. А если ты вдруг откажешься, я уволюсь с работы и будем жить там на мои накопления. А потом вернусь и найду другую работу. Нет ничего особенного, исключительного в моей текущей работе.

– Нет, увольняться тебе ни к чему, – вдруг вставила Людмила Петровна, – ты единственный кормилец теперь для Кати. Я поеду, подменю тебя. Ты с собой достаточно лекарств берешь? А аптечку на случай простуды взяла? Какая там погода сейчас? Посмотри обязательно, теплые вещи надо взять все равно. Ты собирайся, а я пойду, разогрею суп.

Голос матери звучал наконец тепло, по-родному, как давно когда-то. Она прошла на кухню и стала накрывать на стол, ведь уже давно прошло время обеда, и они все были очень голодными. Тут же вышли Женя и Марина, да Катя. Девочка первой уселась за стол. Женя стала тут же одеваться, потому как она не могла позволить себе задержаться ни на одну лишнюю минуту: мужа нельзя было оставлять с тремя маленькими детьми так надолго. Марина пока не собиралась, но она подошла к Юле, обняла ее и сказала:

– Помни, Юлька: страху в глаза гляди – не смигни, а смигнешь – пропадешь!

– Что? – не понимая, ответила Юля и рассмеялась: – Ты, как всегда, со своими глупыми пословицами.

Катя тоже засмеялась.

– Глупые! – фыркнула недовольно Марина. – Не глупые, смешные, может быть. Но смешные – не значит неправильные, – помолчав, она все-таки не выдержала и спросила: – Твой немец, значит, тоже приедет?

Людмила Петровна тут же подняла голову от тарелки и пристально поглядела на дочь. Но Юля покачала головой: он был в курсе того, что они едут, но она уже написала ему, что не сможет с ним встретиться там и адрес не пришлет – словом, попросила его не приезжать.

На следующее утро Людмила Петровна пришла к Юле и Кате в шесть утра, когда они уже умылись и завтракали. Она прошла по всей квартире несколько раз и проверила, все ли они взяли. Когда пошла на четвертый круг, она махнула рукой и сказала:

– Ах, главное паспорта, а остальное не так критично.

– Ну и лекарства, – поправила ее Юля, – в Европе такое только по рецепту.

– Дорого там к врачу-то сходить? – вздохнула Людмила Петровна, внезапно пугаясь.

Юля подавилась и закашлялась от этого неприятного вопроса.

– Не знаю, но у нас ведь страховка. Да нам и не понадобится она.

Бабушка, казалось, успокоилась.

Вскоре они спускали чемоданы, и Людмила Петровна оделась, спустилась вниз, чтобы проводить их до такси.

– Отец-то знает, что вы летите? – спросила она вдруг опять совершенно не к месту, когда они уже сели в машину.

– Знает, конечно, разрешение на выезд делал ведь, – ответила Юля немного грубовато.

Мать покачала головой, в очередной раз осуждая Антона за его безразличие по отношению к дочери. За то, что он даже не заехал к ней перед их отъездом.

Так началась их очень долгая поездка с пересадкой в Москве. Когда они прошли таможенный контроль в московском аэропорту, Юля начала немного нервничать. Путь назад был закрыт: очень скоро они покинут родину, покинут свой родной холодный климат. Катя, казалось, не замечала нервозности матери. Она продолжала читать про остров Тенерифе в интернете, пока была возможность, и делилась интересными фактами с Юлей.

– Ты знала, что на Тенерифе есть вулкан Тейде и он последний раз извергался в 1909 году? А он не может взорваться, когда мы там будем?

– Ты боишься вулкана? – Юля не смогла не засмеяться. – Не взорваться, а извергаться, – она поправила дочь.

«Когда мы прилетим, – твердила между тем Юля мысленно снова и снова, – there is only one question».

– Мама, а ты знала, что там жили гуанчи, пока в 1496 году не появились испанцы? – продолжала читать Катя. – Почему испанцы решили захватить остров и убить местные племена?

– В то время Испания захватывала огромные территории, открыла Америку. У нее были самые сильные армии и мощнейший флот. Тогда правила беспощадная Изабелла Кастильская.

– Но для чего она захватывала все эти земли?

– Кровожадная, ненасытная, ей всего было мало.

– А почему ей всего было мало?

– Почему? – переспросила Юля и засмеялась: расспросы никак не заканчивались. – Потому что она не понимала, что счастье не во владении и не во власти, счастье в свободе – иметь возможность делать что захочешь, ездить куда захочешь. И чтобы тебе при этом никто не дышал в спину: ни доктора, ни другие личности. Власть над другими, наоборот, лишает тебя этой свободы.

Катя задумалась на несколько минут, вздохнула, а затем продолжила читать и комментировать.

– Там есть несколько детских парков – парк обезьян, Лоро парк, Сиам парк, Акваленд.

– В них очень дорогие билеты. Не забывай, что мы едем отогреваться на солнышке, а не развлекаться. Тебе еще уроки нужно будет удаленно делать и присылать учителю.

Катя говорила без умолку, отвлекая Юлю от навязчивой мысли. Наконец они взошли на борт самолета, и их путешествие началось. Во время турбулентности Юля вспомнила о своем жутком страхе за Катю, и у нее в животе мгновенно все забурлило, а голову обдало жаром. Предательская мысль вновь и вновь прокручивалась: «Что, если?..»

Юля уже давно начала