Виктор, казалось, проделывал такое уже не единожды. Значит, отец ему безоговорочно верил.

И, вдохнув поглубже, я слово в слово начала повторять за бесом.

Туман памяти расступился. Мы увидели огромное заброшенное здание посреди неухоженного пролеска. Покосившийся каменный забор с огромными дырами в нем. Я тут уже была, уже блуждала по выщербленным дорожкам, сквозь которые пробивалась молодая трава, отвоевывая территорию у людей.

Адалин затащила Виталика внутрь. Вернее, ее змеи и щупальца это сделали за нее. Он кричал и сопротивлялся, но кричи, не кричи – здесь никто не заметит. Вокруг ни души.

Первый этаж, огромные окна, через которые льется красноватый свет закатного солнца, на полу – грязь, мусор, разбитое стекло. Но в самом центре всё чисто. Там, на бетоне, выведены рунные символы и подготовлены кандалы. Но они не для Виталика. Адалин нужна другая жертва.

Кто ей нужен? Зачем?

Пытаюсь выяснить, давлю, входя в раж.

– Стой, слишком далеко, слишком много боли, вины, обиды, за ними я перестану тебя чувствовать, – запротестовал бес. – Зайдем с другой стороны.

С сожалением, но всё же отпускаю это воспоминание и вслед за голосом Виктора возвращаюсь в реальность.

Мы снова с ним стоим у кровати. Я тяжело и жадно дышу, как после погружения в воду.

– Кажется, я даже скучал по этому, – задумчиво произнес бес.

– Ну как? Что-то нашли? – Дитрих переводил взгляд с меня на Виктора и обратно.

– Да, – уверенно кивнула я, – Адалин готовит какой-то ритуал в заброшенном госпитале, не знаю, зачем ей нужен Златон. Но она уже подготовила для него место и начертила руны. И еще зеркало.

– Зеркало?

– Кейс, который мы нашли в порту. Видимо, из «Цербера» выкрали и заменили на подделку не только мой артефакт.

Брови Дитриха взлетели вверх, он снова перевел взгляд на лежащее рядом тело:

– Что ж, по крайней мере, теперь понятно, что проблема не в системе безопасности, – грустно произнес он. – Просто Платон, как мы со Златоном, знал все коды доступа, местонахождение всех камер и устройство секретных уровней.

– Значит, едем в этот госпиталь? – моментально собрался Александр, поднимаясь со стула, на котором сидел.

– Я могу дать точные координаты, – вежливо улыбнулся бес. – Идеальное место для ритуалов. Источник силы рядом слабый, так что нечисть особо не скапливается, но зато и людей поблизости нет. Полгода назад там подростки попадали с крыши, так что власти города все перегородили и выставили сторожа. Одного на всё здание, так что в расчет можно не брать.

– Откуда ты это знаешь?

– Да я и сам там как-то ритуал надеялся провести. – Он стрельнул глазами в мою сторону и пожал плечами. Вроде как: «Было и было».

– Возьму с собой две группы захвата, на этот раз используем лучший арсенал из человеческого и магического оружия.

– Дашь приказ бить на поражение? Своего брата? – тихо уточнил близнец.

– Там не мой брат, – прищурился Дитрих, до скрежета сомкнув губы. – Диана… Виктор?

Я не долго принимала решение. В пылу битвы меня просто затопчут – я буду обузой, о защите которой нужно думать. И как бы ни хотелось пойти с Дитрихом, нужно было оставаться рациональной.

– Думаю, нам лучше остаться здесь. – Я кивнула на Платона на кушетке. – Теперь, когда я сумела подобраться близко, думаю, можно попытаться достучаться или хотя бы перетащить его из тела Адалин в это.

Дитрих медленно кивнул:

– Я оставлю с вами вооруженную охрану, на случай, если… – орк посмотрел в упор на беса, – если Платон очнется.

«…и если ты надумаешь нас предать», – это не было произнесено, но повисло в воздухе.

– Я за ними присмотрю, Дитрих Серпович, – вдруг раздался суровый женский голос у входа.

Бесовка-уборщица в форменной одежде «Цербера» со шваброй наперевес сурово смотрела на Виктора.

– Только попробуй девочку обидеть, я тебя ссаной тряпкой исхожу, – мрачно пообещала она.

– Такие, как вы, позорят всех бесов, – закатил он глаза.

– То же могу про тебя сказать, – не осталась в долгу уборщица.

Дит вместе с близнецами практически сразу уехали. В палате Платона остались мы с бесом да пожилая работница «Цербера» со шваброй. Охрана, по моему настоянию, осталась за дверью, готовая явиться по первому зову.

– Воспоминание, к которому я подошла вплотную, где было много боли и вины. – Я была полна решимости вытрясти из Платона душу, но отвести от Златона нависшую угрозу. – Давай начнем с него. Покажешь мне снова путь туда?

– Боль и вина. Мое любимое сочетание, – усмехнулся Виктор и, принюхавшись, взял меня за руку. – Расскажи ему сказку о юном парне, что случайно узнал чужой секрет…

Стоило мне начать говорить, как мы погрузились в пучины чужой памяти, скользнули в них разом, без особого сопротивления. А возможно, просто бес помогал находить обходные тропы в чужом сознании, про которые уже забыл даже сам Платон.

Большая квартира… или нет. Дом? Даже не дом, гигантский особняк. Чем ближе я подходила, тем больше деталей становилось мне доступно.

Память Платона почти стерла это место, он словно нарочно старался его забыть, как старался забыть облик Адалин, заменяя его на эмблему проекта «Горгона». Но даже покрытые дымкой, перелеты, лестницы, галереи этого здания были шикарны. Словно здесь располагался музей, а не жилые комнаты.

Серп стоит у целой плеяды портретов. Старые и молодые. Женщины и мужчины. В костюмах разных эпох, с разными прическами. Чем-то похожие и вместе с тем разные. Рамы висят в четыре ряда, но некоторые из них пусты – только выгравированное на золоченой табличке имя.

– Когда-нибудь здесь будет и твой портрет, – говорит Платон отцу из-за спины.

– Я скорее сожгу родовое имение дотла, чем допущу это, – смеется Серп. – Висеть рядом с моими кузенами, дядьями и прочими неудачниками, которые были так глупы, чтобы сдохнуть? Упаси небо.

Слева стояло большое напольное зеркало. Золоченая рама, украшенная витиеватой лепниной. Я бы не удивилась, окажись оно целиком из золота. Должно быть, и стоило целое состояние. Оба мужчины, отражающиеся в нем, были почти одного роста, с одинаковыми прическами – забранными в конский хвост длинными волосами до плеч, – но Платон выглядел хрупким и тонким по сравнению с отцом, мимика более живая, более открытая.

– Я кое-что знаю, – осторожно произнес юноша.

– Обвиняешь меня, что это я их убил? – подняв бровь, холодно уточнил Серп.

Платон на мгновение растерялся, затем на его лице отразился ужас, он перевел взгляд на портреты, словно первый раз их видел. Видимо, теперь действительно начал подозревать отца в убийстве родичей.

– Нет? Ты не об этом? – подмигнул ему Серп. – Так что же ты там узнал?

– Златон. Неделю назад он ходил