змей… и ничего. Твари будто даже и не почувствовали, так и продолжили ползать и копошиться у его ног.

– …с помощью ключа я активирую зеркало, вот так, – Платон крутанул артефакт Дианы в очередной раз, и в этот момент из кейса повалил черный густой туман, – и направлю его силу на тебя, это гармонизирует ритмы и полностью зачистит чужеродное влияние. Видишь, ничего опасного. Воздействие, может, не самое приятное, но зато безвредное.

– Я почти… – шепнула голубица.

Моня шебуршила острыми коготками в замке от кандалов. Златон очень надеялся, что у нее получится, от охватившего нетерпения сидеть было особенно трудно.

– Что ж, пора начинать, – улыбнулась Адалин, обходя брата. Злат попытался отпихнуть Монику ногой, чтобы ее не заметили, но один из коготков, как назло, застрял в замке, голубь нелепо взмахнула крыльями, выдав себя.

– Как она сюда попала?! – Адалин взмахнула руками, направляя своих змей на птицу, но та уже выпуталась и взмыла вверх.

Девушка попыталась догнать ее клубком черного дыма, но тщетно. Моня, напоследок сбросив на женское платье белый помет, вылетела в окно, словно на нем никаких чар и не было.

– Вот крыса, – прошептал Платон, недовольно прищуриваясь и снова отходя к столу, выуживая откуда-то салфетку, чтобы стереть пятно с одежды. – Видимо, из-за того, что в ней частичка моей магии, руны пропускают, словно это я.

Злат понимал: нужно тянуть время. Моника в любом случае передаст Диту, где они, если уже не передала, и тогда его «нормальный» брат его вытащит.

– Платон, мы же всегда были с тобой так близки, послушай… – начал было он, но в этот момент Адалин согнулась пополам, схватившись за голову.

– Прочь из моей головы!

«Диана?» – обрадовался Злат.

– Думаете, вы самые умные? Я все равно умнее, – Адалин вдруг выпрямилась, на ее губах заиграла жуткая безумная улыбка. Девушка прикрыла глаза, несколько раз резко повернув голову то влево, то вправо.

«Вы? О ком это? Тая приехала и пришла на помощь Диане?» – вот только за девушек было страшно, слишком уж недобрым и довольным выглядело лицо злобной стервы. Невозможно было поверить, что за этой мимикой скрывается Платон. Серп мог бы. Но не его добрый, понимающий умник-брат.

* * *

Вслед за тем воспоминанием, где Платон с Серпом обсуждали Златона, закрутились и другие. Виктор вел меня через них, не позволяя задержаться надолго. Я наблюдала за мазками-событиями, улавливая лишь основную суть. Отчаянное желание Платона помочь брату. Кропотливый сбор информации. Первые серьезные опыты. Эксперименты над животными. Поиск артефактов в племенах майя, у ацтеков, якутских шаманов. Платон объездил половину мира, прочитал тонну литературы, обращался даже к очень сомнительным видам колдовства. Ничего даже близко не отвечало его запросам, пока Платон не вышел на магию Вуду.

А потом была жертва Адалин. И ритуал, после которого душа Платона неожиданно для него самого соскользнула в тело девушки, и он смог пользоваться им как собственным.

Я всё же выпала из воспоминаний Платона. Попросту не удержалась. Не смогла себя контролировать – так сильны были эмоции от того, что я только что увидела.

Виктор молчал, даже ладонь мою отпустил и сейчас делал вид, что ему очень интересно разглядывать собственные ногти. Он никак не комментировал увиденное. А мне нужно было прийти в себя. Хотя бы на секундочку выдохнуть. Внутри множественных воспоминаний оказалось слишком тяжело ориентироваться.

Я невидящим взглядом посмотрела на тело Платона. Сейчас он как никогда напоминал отца, Серпа Адрона. И внешне, и внутренне. Он, поддавшись жажде победить «болезнь» Злата, забыл о разумном. Перестал понимать, где грань между допустимым и запретным.

Чем же он отличался от отца?

Моя вселенная рушилась. Столько лет было потрачено впустую. По незнанию, по глупости, по чужому злому умыслу. Но я не позволила себе упиваться этой горечью.

Сейчас не до этого.

– Нужно вернуться, – твердо сказала я. – У него Златон. Я должна сделать всё, чтобы его спасти.

– Уверена? – Виктор не сопротивлялся, скорее, усомнился в моих возможностях.

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда, – ответил Виктор лениво. – Вопрос в другом: справишься ли ты?

– Да. Если ты будешь рядом.

Он хищно оскалился.

– Куда я денусь.

Мужчина вновь взял мою ладонь в свою и начал направлять.

– Сейчас ты не сможешь управлять его настоящим и не убедишь его отступить, но всегда можешь изменить прошлое, – шептал он. – Ты видела много воспоминаний. Подумай над тем, какие проще всего изменить в угоду себе. Если он сам усомнится в себе – ты сможешь на него воздействовать.

Это было похоже на то, что я недавно сотворила с Мариной. Просто подменить одно воспоминание другим, чуть искаженным. Разве что память подруги была пластична – как почти у любого человека. Платон же сопротивлялся. Он удерживал свои воспоминания. Виктор вел меня, унюхивая слабые места в «обороне» среднего Адрона. Точки, нажать на которые проще всего – из-за чувства вины и страха за брата.

Те обрывки, когда Платон не верил в успех своего детища, когда особенно уставал и подумывал сдаться. У всех нас есть такие моменты, и в них мы уязвимее всего, потому что не верим в собственные силы. Мы все подвержены эмоциям. И воспоминания, связанные с этими эмоциями, изменить гораздо проще.

– Не пытайся сразу изменить что-то глобальное, – недовольно говорил Виктор, если я лезла слишком глубоко. – Куда ты спешишь? Начни с мелочей.

Я попадала в один из первых опытов Платона над птицами – и голуби погибали при работе с ними. Умирали пачками, едва чужеродная магия их касалась. Некоторые выдавали положительную динамику – но Платон находил их мертвые тела через день или два.

Кофе проливался на чистовые записи. Важная информация исчезала в кипе бумаг. Свиньи не реагировали на эксперименты. Адалин корчилась от боли и оставалась в своем теле – лишь из носа текла кровь, и в глазах появлялся дикий ужас.

Раз за разом я подрывала уверенность Платона в себе и в том, что он действительно сможет помочь Златону. Била точечно, ломая полноценную картинку.

Чтобы он и сам поверил: пусть в конце ему и удалось сломить сознание Адалин, но этому предшествовала череда неудач. Нет никакой уверенности в успешном исходе. Злат может погибнуть – или забыть самого себя, потерять свое «я».

Без Виктора я бы не справилась. Он унюхивал слабости Платона – и я ударяла в них. Если средний брат в какой-то момент пребывал в апатии – Виктор чуял это, и я усиливала недовольство Платона собой, умножая до крайности.

Удар за ударом.

– Он достаточно ослаблен, – в