9 апреля 1916 г. Сегодня у Джона Ревелстока нас было всего четверо, то есть он, Артур Бальфур и брат Джона, с которым я прежде не был знаком. Ужин был отменным, а вино превосходным; разговор не прерывался ни на минуту. Я отстаивал войну до победного конца. Артур сказал, что в Англии никто не думает об «ущербном мире». Я возразил, что пацифисты в Англии все же имеются и что французы опасаются, как бы английские пацифисты не согласились на ущербный мир. Артур отверг такую возможность. Я должен повидаться с ним и поговорить.

10 апреля 1916 г. Утром имел аудиенцию у короля, а позже виделся со Стамфордемом. Из Букингемского дворца отправился в штаб Конногвардейского полка, где нанес визит Френчу — в комнате, где, бывало, сидел герцог Веллингтон. Френч пребывал в сравнительно хорошем расположении духа, но жаловался на то, что ему во многом мешают. Премьер-министр очень хорошо проявил себя, когда Френч пожаловался ему на трудности.

Позже коротко переговорил с Греем: обсудили Грецию и письменные протесты Уилсона относительно действий германских подводных лодок. Он не думает, что дело пойдет дальше протестов. Сегодня же во второй половине дня виделся с Николсоном и О’Бэрном.

11 апреля 1916 г. Утром нанес визит Лансдауну. Перед моим уходом он показал мне портрет своего дорогого Чарли. Он боится, что сдача Эль-Кута очень плохо отразится на Индии, Персии и в целом на Востоке, а спасти его нет почти никакой возможности. Он согласен с мнением Чарли Гардинга: ответственность за попытку взять Багдад недостаточными силами несут военные, а не гражданские власти. Он говорил о том, что Китченер часто меняет точку зрения. По его мнению, в Салоники нас затащили Бриан и «папаша» Жоффр.

Ужинал в клубе за одним столом с Колбруком, Чарльзом Кастом, Гарстином и Девонширом.

Асквит вчера за ужином произнес хорошую речь, обращенную к французским парламентариям.

По-моему, хотя это тайна, Грэм поедет в Рим в качестве советника, что Фиппса[276] заменят на Лорейна, и он возглавит канцелярию.

13 апреля 1916 г. Я опоздал — хотя и немного — на ужин на Беркли-сквер, 38. Нас было только четверо: Розбери, Соверал и генерал Алленби. У генерала, похоже, есть идеи. Он, как он сам мне напомнил, был одним из тех, кто был на ужине в посольстве недели за три до войны, когда Хейг приезжал во Францию посмотреть маневры.

Мы просидели почти до полуночи, и никто как будто не собирался уходить; первым ушел я. Розбери был в прекрасной форме. Он верит в честность Меттерниха[277] и в мирные намерения германского кайзера до войны. Упомянули, что здесь Джимми де Ротшильд, который приписан к штабу Палтни[278]. Розбери поддерживает Фишера. Меня спрашивали о французах, и я сказал, что французы готовы сражаться до победного конца. Р. собрал батальон шотландских шахтеров, которые пригодились бы для горных работ на фронте. Поэтому их держат в Шотландии! Генерал Алленби принял мои слова к сведению, чтобы поговорить на эту тему с Хейгом.

14 апреля 1916 г. Вчера вечером Розбери довольно осуждающе отзывался о французах. Они ему никогда не нравились; в 1903 году они обошли его в Сиаме. Генерал, кажется, думал, что возможно успешное наступление. Он даже говорил о том, что русские вторгнутся в Германию, если получат вовремя достаточно оружия и боеприпасов.

Вчера утром нанес визиты Артуру Бальфуру у него дома и Ллойд Джорджу в Министерстве вооружений.

Артур Бальфур был очарователен, как всегда: он считает, что есть шанс, пусть и маленький, спасти наши войска в Эль-Куте. Артур уверен в конечной победе, но думает, что для того, чтобы разбить немцев, понадобится много времени. Отвечая на его вопрос, я сказал, что французы готовы пережить еще одну зимнюю кампанию и что они решительно настроены сражаться до конца: очевидно, что здесь в этом сомневаются. Я спросил, почему его не так сильно беспокоит гибель многих британских судов, потопленных немецкими подводными лодками. Он ответил, что положение было плохим, но нам удалось уничтожить много подводных лодок. А. Б. не верит, что Соединенные Штаты вступят в войну; Вильсону нужны голоса, а страна не хочет воевать.

Во время встречи с Ллойд Джорджем он сказал, что, по подсчетам, мы лишились кораблей общей грузоподъемностью около 1 миллиона тонн — примерно седьмой части всего нашего торгового флота. Он доволен выпуском боеприпасов. Ллойд Джордж, хотя и настроен пессимистично относительно нынешних боев, уверен в конечной победе и выступает за продолжение борьбы, пока Германия не будет полностью разбита. Для него и речи не может быть ни о каком «ущербном мире».

Париж, 16 апреля 1916 г. Пароход опоздал всего на пять минут; мы переплыли Ла-Манш за полтора часа. На сей раз на борту было около 1500 солдат — австралийцы, новозеландцы, канадцы и британцы. Нас охранял эсминец; море было как Серпентайн. Когда я попытался подняться на борт, размахивая пропуском от Скотленд-Ярда и своим паспортом, меня перенаправили в Иностранный отдел! Значит, формальности существуют даже для меня, несмотря на то что многие представители власти знают меня в лицо.

Весь день провел на работе, читал скопившиеся за время отсутствия бумаги.

Грэм принял Рим.

18 апреля 1916 г. Видел Жюля Камбона; он говорит, что Поль был очень плох, но теперь поправляется. Видел также Клемансо, его тревожит неуверенность британского кабинета министров. Нам нужно пополнение, причем быстро, если мы хотим разбить немцев.

Положение в Эль-Куте, похоже, очень неважное.

19 апреля 1916 г. Приехал сэр Хью Белл, представитель крупного сталелитейного завода; министерство Ллойд Джорджа поручило ему выяснить, какие снаряды лучше производить, литые или кованые. Наконец-то, а ведь я с самого Бордо пытался привлечь его внимание к изучению этого вопроса! Заинтересованные круги мешали сколько-нибудь серьезному исследованию. Теперь же удастся выяснить стоимость производства снарядов; не сомневаюсь, цифра будет гораздо меньше, чем та, что платит правительство Великобритании.

20 апреля 1916 г. Сегодня вечером за ужином встретился с сэром Хью Беллом. Вдохновленный всем, что он узнал, в субботу возвращается в Англию. Он собирается вначале пойти в военное министерство, а затем в министерство вооружений. Он не единственный, кто уезжает, собираясь довести дело до конца!

Сегодня на улице встретил человека, который цитировал Кастельно: тот якобы считает, что успешное наступление невозможно. Дальше настанет наша очередь повторить оборону Вердена, убивать немцев и тем самым истощать силы Германии.

21 апреля 1916 г. К обеду приходили два приехавших утром британских офицера-летчика, бежавшие из германского плена. Один из них брат миссис Фиппс и сын скульптора Уорда, второй — южноафриканец по фамилии Чемпион. Уорд получил легкое ранение в ноябре прошлого года, когда самолет, на котором он был штурманом, сбили над немецкими позициями в Бельгии. Самолет Чемпиона, на котором он был штурманом, сбили возле Лилля в феврале. Он служил рядовым в британской южноафриканской кампании против Девета, приехал в Англию, получил офицерский чин в английской армии, а затем поступил в Королевский летный корпус. Ему 23, но выглядит он моложе и кажется очень умным. Они были в нескольких различных лагерях — не в Пруссии, и до последнего времени не вместе. В госпитале и в лагерях, где он был, с Уордом очень хорошо обращались. С Чемпионом также очень хорошо обращались в тех нескольких лагерях, где он находился в плену. В одном из этих лагерей против нескольких французских пленных применили репрессии из-за якобы плохого обращения с немецкими военнопленными в Пиренеях. Французов держали в одиночных камерах и кормили только раз в день. Когда Чемпион попал в плен, у него забрали часы и деньги, но благодаря упорным жалобам старшим офицерам ему вернули его вещи. У них отобрали французские банкноты, а взамен дали немецкие бумажные деньги по хорошему обменному курсу. У Уорда отобрали авторучку и дали за нее расписку! Уорд пробыл в плену пять месяцев. Последний тюремный лагерь, где они познакомились, назывался Фёренбах и находился в Шварцвальде. Через одного пленного, француза-уборщика, они раздобыли гражданскую одежду, которую надели под форменные серые шинели. Они и еще два британских офицера решили бежать при первой возможности. Поезд, в котором их перевозили из Фёренбаха в Гейдельберг, остановился на полустанке возле Донауэшингена. Они протиснулись в приоткрытое окошко своего купе; оно выходило на противоположную платформе сторону. Пока они протискивались, русские и французские пленные отвлекали немцев-охранников разговорами, чтобы те не заметили побега. Уорд и Чемпион побежали налево через лес вдоль железнодорожных путей; два их спутника пошли направо и угодили в болото. Скорее всего, их снова схватили. У Уорда и Чемпиона была карта, купленная в лагерной столовой. Они ориентировались по солнцу и с помощью часов. Несколько часов им удалось отдохнуть в шалаше в лесу. Они не встретили ни часовых, ни охранников и перешли швейцарскую границу возле Шаффхаузена. Там немецкая территория образует выступ, и, если бы они прошли еще около ста ярдов по той же дороге, они бы снова очутились в Германии. Об этой опасности их предупредил швейцарский таможенник, который нес вахту и помогал беглым пленным. Оказывается, один швейцарский купец выплачивает им вознаграждение, по 10 франков за каждого бежавшего пленного. Швейцарцы приняли их очень гостеприимно, хотя и были немецкоязычными; их отправили в Цюрих на поезде. Оттуда британский консул послал их в Париж. Они выглядели как бродяги в своей поношенной одежде, грязных брюках и сапогах. Они доложились майору Бретту, который связался с Абвилем. Теперь они ждут, куда им прикажут отправляться.