длительных войнах двадцатого века, Первой и Второй мировой (можно говорить и о войнах предыдущих столетий), каждая армия «отличилась» насилием над женщинами. Армейское руководство беспокоилось лишь защитой солдат от венерических болезней (предохранительные средства помогали частично), и, чтобы воинские подразделения оставались боеспособными и лазареты не наполнялись отлынивающими от фронта, во Второй мировой войне все воюющие армии, за исключением Красной, открыли армейские публичные дома или использовали уже существующие. Проституция в СССР была запрещена, и Красная армия осталась на голодном пайке.

Политическое руководство СССР, втиснутое в идеологические рамки, негласно предоставило армии право самостоятельно решить наболевший вопрос. Массовая мобилизация в армию молодых женщин и девушек позволила удовлетворить жизненные потребности высшего и среднего офицерского состава. Солдатско-сержантский и младший офицерский состав позаботился о себе сам.

Последующие войны, который вёл Советский Союз, за исключением афганской, были скоротечными, и во избежание озверения войска подвергались ротации. Такая же тенденция наблюдалась во всем мире – к счастью, мировых войн больше не было, и, за исключением корейской и вьетнамской войны, конфликты были локальными и непродолжительными. Но, несмотря на ротацию войск, ни одной армии не удалось избежать военных изнасилований, и мы не можем с полной уверенностью сказать, что на афганской войне таких преступлений не было. Массовых изнасилований точно не было, а были ли единичные случаи, строго засекреченные, зафиксированные военными юристами и дошедшие до трибуналов, – на этот вопрос когда-нибудь ответят архивы. Но было другое. Как и в Великую Отечественную, на афганской войне принуждали к сексу «своих» женщин-военнослужащих. Были и походно-полевые жёны…

Рассказывает Светлана Алексиевич. Жанр художественно-документальной прозы, который она для себя избрала, – воспоминания-исповеди, когда из множества маленьких личных историй, обойдённых официальными средствами массовой информации, складывается мозаичное полотно, – обратная сторона официальной истории СССР.

Три отрывка из её книги приведены с сокращениями[202]. Если убрать географические названия и жаргон, из которых видно, что это воспоминания об афганской войне, то их можно отнести к войне Отечественной и разместить в разделе «свои» против «своих». Женщины-военнослужащие просили не упоминать их имя. Поэтому, перечисляя согласившихся на магнитофонное интервью, Алексиевич подписала расшифрованные магнитофонные записи псевдонимом «служащая».

Первое воспоминание:

«Из первых впечатлений? Пересылка в Кабуле <…> Колючая проволока, солдаты с автоматами <…> Собаки лают <…> Одни женщины. Сотни женщин. Приходят офицеры, выбирают, кто посимпатичнее, помоложе. Откровенно. Меня подозвал майор:

– Давай отвезу в свой батальон, если тебя не смущает моя машина.

– Какая машина?

– Из-под груза «двести»… – Я уже знала, что «груз двести» – это убитые, это гробы.

– Гробы есть?

– Сейчас выгрузят.

Обыкновенный КамАЗ с брезентом. Гробы бросали, как ящики с патронами. Я ужаснулась. Солдаты поняли: “Новенькая”. Приехала в часть <…> Я – единственная женщина.

Через две недели вызвал комбат:

– Ты будешь со мной жить…

Два месяца отбивалась. Один раз чуть гранатой не бросила, в другой – за нож ухватилась. Наслушалась: “Выбираешь выше звездами… Чай с маслом захочешь – сама придёшь…” Никогда раньше не материлась, а тут:

– Да вали ты отсюда!!

У меня мат-перемат, огрубела. Перевели в Кабул, дежурной в гостиницу. Первое время на всех зверем кидалась. Смотрели как на ненормальную.

– Чего ты бросаешься? Мы кусаться не собираемся.

А я по-другому не могла, привыкла защищаться. Позовёт кто-нибудь:

– Зайди чаю попить.

– Ты меня зовёшь на чашку чая или на палку чая?

Пока у меня не появился мой… Любовь? Таких слов здесь не говорят. Вот знакомит он меня со своими друзьями:

– Моя жена.

А я ему на ухо:

– Афганская?

Ехали на бэтээре <…> Я его собой прикрыла, но, к счастью, пуля – в люк. А он сидел спиной. Вернулись – написал жене обо мне. Два месяца не получает из дому писем.

<…> Не встречала, чтобы девчонки у нас носили боевые награды, даже если они у них есть. Одна надела медаль “За боевые заслуги”, все смеялись – “За половые заслуги”. Потому что известно: медаль можно получить за ночь с комбатом <…> Почему сюда женщин берут? Без них нельзя обойтись… Понимаете? Некоторые господа офицеры с ума бы сошли. А почему женщины на войну рвутся? Деньги… Хорошие деньги… Купишь магнитофон, вещи. Вернёшься домой – продашь. В Союзе столько не заработаешь… Не скопишь… Нет одной правды, она разная, эта правда. У нас же честный разговор… Некоторые девчонки путались с дуканщиками за шмотки. Зайдешь в дукан, бачата… Дети… Кричат: “Ханум, джик-джик…” – и показывают на подсобку. Свои офицеры расплачиваются чеками, так и говорят: “Пойду к “чекистке”… Слышали анекдот? В Кабуле на пересыльном пункте встретились: Змей Горыныч, Кощей Бессмертный и Баба Яга. Все едут защищать революцию. Через два года увидели друг друга по дороге домой: у Змея Горыныча только одна голова уцелела, остальные снесли, Кощей Бессмертный чуть живым остался, потому что бессмертный, а Баба Яга – вся в “монтане” и “варенка” на ней. Веселая.

– А я на третий год оформляюсь.

– Ты с ума сошла, Баба Яга!

– Это я в Союзе Баба Яга, а тут – Василиса Прекрасная».

Подпись: «Служащая».

Воспоминания женщины, назвавшей себя московской книжной девчонкой. Она начиталась о подвигах комсомольцев, о БАМе и целине, наслушалась героических и трогательных песен под гитару об афганской войне. Ей казалось по молодости лет, что там, в Афгане, настоящая жизнь, где воюют мужественные мужчины и красивые женщины, и жизнь там полна приключений – что ни говори, а пропаганда умела окучивать мозги. Вот и уехала «московская книжная девчонка» за приключениями и героическими подвигами:

«В первый же день подошёл прапорщик:

– Хочешь остаться в Кабуле – приходи ночью…

Толстенький, упитанный. Кличка – Баллон.

Взяли меня в часть машинисткой. Работали на старых армейских машинках. В первые же недели в кровь разбила пальцы. Стучала в бинтах – ногти отделялись от пальцев. Через пару недель стучит ночью в комнату солдат:

– Командир зовёт.

– Не пойду.

– Чего ломаешься? Не знала, куда ехала?

Утром командир пригрозил сослать в Кандагар. Ну и разное <…>

<…> Как раз в это время в “Правде” напечатали очерк “Афганские мадонны”. Из Союза девочки писали: он всем понравился, некоторые даже пошли в военкомат проситься в Афганистан. В школах на уроках читали. А мы не могли спокойно пройти мимо солдат, те ржали: “Бочкарёвки, вы, оказывается, героини?! Выполняете интернациональный долг в кровати!”

– Что такое “бочкарёвки”?

– В бочках (такие вагончики) живут большие звёзды, не ниже майора. Женщин, с которыми они <…> зовут “бочкарёвками”. Мальчишки, кто служит здесь, не скрывают: “Если я услышу, что девчонка была в Афгане, для меня она исчезает <…>”. Мы