Когда мы проезжали под следующим фонарем, я посмотрел на часы. Ровно девять. В двух милях от нас, во «Флор кантри стор», Роберт Эрл Кин готовит первое выступление, дожидаясь приятного сюрприза — встречи со своей старой знакомой Мирандой Дэниелс. Мило нетерпеливо расхаживает у входа; возможно, с кастетом в руках.

Мы мчались вперед, корпус моего «Фольксвагена» дребезжал, заднее левое колесо моталось из стороны в сторону из-за плохого диска. Я похлопал своего древнего приятеля по приборной доске.

— Только не сейчас. Сломайся на обратном пути. Пожалуйста.

Конечно, я просил его об этом каждый раз, а он отличается невероятной доверчивостью.

Миранда убрала косметику и принялась смотреть на неровные верхушки проносившихся мимо акаций.

— Мне понравился твой брат Гарретт. Джем с Эрейни тоже.

— Да, постепенно они становятся все более привлекательными.

Она обняла руками колени и задумчиво проговорила:

— Тридцать.

— Послушай… — предупредил я.

Она улыбнулась.

— Значит, Гарретт прав?

— Он никогда не бывает прав.

— О том, каковы твои ощущения, — считаешь ли ты, что пора найти постоянную работу?

Над холмом появился мигающий желтый свет, показывающий поворот на Джон Т. Флор.

— Не дай Гарретту себя обмануть, — сказал я ей. — За дымовой завесой марихуаны он — единственный истинный католик в нашей семье. Он верит в мораль и чувство вины.

Миранда кивнула.

— Да, наверное.

Мы свернули налево.

«Флор кантри стор» стоял тыльной стороной к автостраде, развернувшись фасадом к Олд-Бандера-роуд, дальше тянулись мили и мили ранчо. Миллион лет назад, когда Джон Т. Флор открыл свое заведение, это действительно был загородный магазин, единственное место, где можно было поесть, купить продукты или пиво, если ехать на «Эдселе»[144]по этой дороге в Сан-Антонио.

«Магазинная» сторона бизнеса давно отошла на второй план, вытесненная баром и музыкой «кантри», но над выходом все еще висел плакат: «Не забудь купить хлеб».

Сегодня площадка возле «Флор» сияла огнями. Грузовички-пикапы стояли вдоль всей Олд-Бандера-роуд. Лимонно-зеленые шлакоблоки в передней части бара были еще старательнее прикрыты фанерными плакатами, чем во время моего предыдущего визита. Некоторые рекламировали пиво, другие музыкальные группы и политиков. «ВИЛЛИ НЕЛЬСОН КАЖДЫЙ ВЕЧЕР», — гласил один из них.

Мы проехали мимо в поисках места для парковки. Со стороны дороги доносился громкий голос Роберта Эрла Кина, но казалось, что кто-то запустил запись наоборот. У входа собралась толпа в ковбойских шляпах.

Я развернулся, проехал мимо магазина, где продавалось ремонтное оборудование для ферм, и припарковался у противоположной стороны моста через Хелотс-Крик.

Вероятно, Мило высматривал мою машину. Как только мы вытащили гитару Миранды из багажника и зашагали через мост, он уже устремился сквозь толпу нам навстречу, хмурясь, как тролль из «Трех козлов Билли».[145]

— Пойдем, — сказал он Миранде, забирая у нее гитару и не глядя в мою сторону.

— Извини, — пробормотала она.

Однако Мило уже развернулся и решительно направился к бару.

Миранде легко удалось проложить для нас дорогу. Старик у двери приветственно приподнял шляпу. Тем, кто стоял в начале очереди, пришлось отойти немного назад, чтобы пропустить сначала Миранду, потом Мило. Слащавый помощник шерифа из округа Бехар с седеющей прической Элвиса приветствовал Миранду и провел нас через бар к задней двери.

Все двадцать или тридцать столиков для пикника, расставленные на усыпанной гравием парковке, были заняты, бетонная площадка для танцев — тоже. За одним из столиков у задней стены сидел Тилден Шекли с несколькими приятелями-ковбоями. Я успел перехватить его взгляд и самоуверенную улыбку, когда проходил мимо.

Танцевальную площадку освещали только фонари на телеграфных столбах, разноцветные рождественские огоньки и неоновая реклама пива на ограде. На зеленой фанерной сцене Роберт Эрл пел о рыбаках, ловящих окуней. С тех пор как я в последний раз видел его выступление, тот отрастил бородку и его оркестр стал заметно больше.

Миранда повернулась к Мило.

— Где?..

Чавес кивнул в сторону скамейки у металлической ограды, расположенной в пятидесяти футах от Шекли, где сидело несколько молодых парней в брюках и белых выходных рубашках. Я сразу понял, что они не местные, потому что один из них пил охлажденное вино.

— Просто будь собой, — посоветовал Мило. — Исполни песни, о которых мы с тобой говорили. Начнешь с Робертом Эрлом, вы дуэтом споете «Слова любви». Хорошо?

Миранда кивнула, посмотрела на меня, перевела взгляд на парней из репертуарного отдела и попыталась улыбнуться.

Мило передал ее под опеку помощника шерифа с прической Элвиса, и тот подвел ее к сцене. Роберт Эрл как раз закончил песню о рыбалке, под аплодисменты объявил, что обнаружил среди зрителей одну свою давнишнюю подружку, добавил, что хочет пригласить ее на сцену и они споют вместе.

Зрители снова принялись аплодировать и заметно оживились, когда увидели, что Миранда поднимается по ступенькам на сцену. Очевидно, они ее узнали.

Мило не сводил с нее глаз, видимо, хотел убедиться, что она благополучно поднялась на сцену и ее микрофон работает. Эрл принялся шутить о том как они в последний раз выступали вместе: сначала пили мескаль,[146]а потом забыли слова «Пепел любви». Миранда пошутила в ответ. Она нервничала, но хорошо это скрывала.

Мило бросил на меня короткий неодобрительный взгляд и прошел к столику, за которым сидели важные персоны.

Несколько секунд я смотрел ему в спину, потом решил, что могу позволить себе зайти внутрь и купить деньрожденного пива.

Внутри бара, выкрашенного в коричнево-красный цвет, с трудом помещался бармен и шесть или семь клиентов. Никто не надел карнавального костюма, если не считать ковбойских аксессуаров. И никто не прихватил с собой тыкву или конфеты. Пиво стояло в холодильнике со стеклянной дверцей вместе с толстыми морщинистыми завитушками, которые назывались сушеными колбасками. По три с половиной доллара за колечко.

Я купил банку «Бадвайзера», решив, что сухие колбаски мне ни к чему, снова вышел наружу и зашагал по гравию к столику Шекли.

Между тем Роберт Эрл заиграл на гитаре вступление. Миранда начала раскачиваться. Она отложила гитару, опустив руки вдоль тела и касаясь пальцами складок юбки.