Октябрьский переворот усилил надежды на скорое воплощение в жизнь идеалов анархического коммунизма. «Мы должны готовиться к анархической революции. Передовые отряды революционного авангарда уже опережают своих вожаков, они идут прямо к цели. Большевизм уже не удовлетворяет. Стремление к анархизму растет с каждым днем. […] Теперь, как никогда еще в мире не было столь благоприятных условий для торжества анархии», – писал один из членов ПФАГ.

Активисты МФАГ даже оценивали события как начало анархической социальной революции, в результате которой будет установлен «вольный союз свободных коммун». На эту перспективу был нацелен изданный в ноябре 1917 г. программный «Манифест Московской федерации анархических групп». Для реорганизации производства и потребления, борьбы с голодом, управления транспортной системой предполагалось опереться на сеть фабзавкомов и крестьянских союзов, объединенную на уровне областей и всей России «снизу вверх на федеративных началах» в «Союзы труда». Во главе них должны были стоять «экономические советы». В руки «Союзов труда» перешло бы заведование землей и предприятиями, планирование производства, предоставление кредита, налаживание обмена между городом и деревней, внешняя торговля. На уровне всей страны регулирующие функции переходили к Всероссийскому совету труда (ВСТ), объединявшему соответствующие региональные союзы. Ряд мер был актуализирован в условиях экономического кризиса. Предполагались отмена обесценившихся денег и установление натуральной оплаты труда, реквизиция торговых предприятий и учет «всех продуктов земли и товаров». Снабжением населения должны были заняться ФЗК и домовые комитеты. В области сельского хозяйства признавались индивидуальный (в том числе – хуторской), «товарищеский» (коллективный) и общинный уклады. Манифест признал власть Советов на период становления анархического общества. Им предстояло создать ВСТ и провести намеченные в «Манифесте» меры.

Эту модель социальных преобразований многократно дублировали анархо-коммунистические публицисты. Проводилась проработка отдельных вопросов строительства нового общества (аграрного, медицинского и др.). Большие надежды возлагались на кооперативы, имеющие «организационные навыки, […] организованный рынок, огромный распределительный аппарат». В ряде вопросов «бунтари» были готовы пойти на компромиссы, связанные с поэтапным введением анархо-коммунистического строя. Так, выступая 16 ноября 1917 г. на V конференции фабзавкомов Петрограда и окрестностей, Жук предлагал в качестве первого шага к социализации передачу «во всенародное достояние» закрытых хозяевами фабрик и заводов. Признавалось необходимым использовать государственные банки для обеспечения льготного кредита под залог продукции предприятиям, превращенным в «рабочие артели». Карелин в декабре 1917 г. предложил созвать Всероссийский Рабочий съезд с целью провозглашения социализации производства и восстановления связи между предприятиями. Предполагалось, что он создаст «Всероссийский Рабочий банк» для кредитования производства. А.М. Дубровский и В.А. Поссе предлагали провести финансовую реформу: заменить денежные знаки на квитанции с обозначением рабочего времени, установив по трудовым часам цены на товары и услуги.

В условиях нарастающего товарного дефицита, приближающегося голода, разрушения экономических связей между регионами зимой-весной 1918 г. анархисты-коммунисты разрабатывали проекты решения насущных экономических проблем. Так, они предлагали создать из безработных «Революционную гвардию» для борьбы с контрреволюцией и выполнения общественных работ. Ковалевич в марте 1918 г. призвал ввести трудовую повинность. В качестве мер по борьбе с безработицей он рассматривал также сокращение рабочего дня до 4–6 часов, освобождение безработных от платы за жилье, наделение их квартирами. Для предотвращения голода предлагалось конфисковать продукты питания и промышленные товары, передать их «продовольственным организациям» и затем распределять по трудовым карточкам. Планировалось создать дешевые или бесплатные столовые, где работали бы нуждающиеся в бесплатном питании.

Не меньший радикализм демонстрировали анархисты-индивидуалисты. П. Турчанинов заявлял, что вскоре «народ, изверившись в социал-демократии, провозгласит анархизм своим идеалом», захватив в общенародное пользование «орудия производства и предметы потребления». Он предложил проект обобществления земли, предполагая распределить ее среди жителей России по потребительной норме, на принципах индивидуальной и артельной обработки. Турчанинов также разработал план социализации кожевенной промышленности на кооперативных принципах. А.Н. Андреев развивал концепцию «неонигилизма», призывая к прекращению производства и полному разрушению существующего общества, рассчитывая заменить его добровольными ассоциациями индивидов. Он подверг критике анархо-синдикалистов за стремление вести конструктивную работу в рамках существующего общества, указывая, что первоначально необходимо его всестороннее разрушение. При этом Андреев обвинял в мелкобуржуазных, собственнических настроениях как продающих свою продукцию крестьян, так и рабочих, приводя в качестве примера негативную реакцию последних на социализацию жилья в Харькове. Он призывал использовать акты индивидуальной и коллективной экспроприации богатств для подрыва рыночных отношений, возлагая надежды на организацию «потребительски-производительных коммун». Определенной общественной модели «неонигилист» не предлагал, считая, что человек должен двигаться к новым идеалам свободы, преодолевая любые ограничения общества.

Осенью 1917 – весной 1918 гг. в своих изданиях «бунтари» приводили факты экспроприации земли, предприятий и жилья, проводя мысль о приближении решающего этапа борьбы. Так, в марте 1918 г. Скворцов оценивал ситуацию как переход революции от этапа «чисто политического» к стадии борьбы за установление безгосударственных коммунистических отношений. «Массы, левеющие не по дням, а по часам, гигантскими шагами сами приближаются к нашей программе Коммунистической Социальной Революции», – писал Александр Ге.

Несмотря на радикализм «бунтарей», часть из них в 1918 г. приняла идеи «переходного периода», сомневаясь, что при распаде экономической системы удастся реализовать программу анархического коммунизма. В марте на эти позиции перешел Ковалевич, утверждавший, что «анархия, как мы ее понимаем, еще не скоро будет». Переходным этапом к ней станет «безвластный социализм», «коммунистический социализм», связанный с восстановлением полновластия Советов. Ковалевич предполагал, что, объединившись с профсоюзами в Российскую федерацию производителей и потребителей, Советы реорганизуют управление экономикой на началах самоуправления и федерализма. Постепенно будет устранена «властность», ликвидирована частная собственность, решен жилищный вопрос и восстановлен продуктообмен города с деревней.

Особое место среди анархистских теоретиков занимал Филипп Маркович Неусыпов (1892–1918) – выходец из уральских казаков, поэт, издатель журнала «Революционное творчество», сотрудник Казачьего отдела ВЦИК. В декабре 1917 г. он сформулировал концепцию «единого анархизма», призванную примирить различные течения. Неусыпов признавал, что каждое из них имеет право на существование, поскольку «психофизическая сущность и смысл жизни личности абсолютно неодинаковы во всех индивидах». Каждое анархическое учение удовлетворяет «в полной мере запросы разнохарактерных личностей, разнородных, органически связанных с натурой индивидуальных миропониманий». Он допускал сосуществование безвластных моделей общества: «раз все они имеют в основе своей общие принципы анархизма, то и в организации тех или других форм социальных отношений, в среде отдельных групп, в стране анархии должна быть также допущена известная свобода».